Марина Лазарева - Золотой Трон

– Я непременно должен показать его отцу, – завороженно глядя на молодого орла, прошептал Тимур неожиданно севшим от волнения голосом, – готовьтесь к предстоящей охоте, я скоро вернусь.

За пиалой ароматного зеленого чая беседа лилась непринужденно. Шейх Шемс ад-Дин Кулаль в сопровождении свиты прибыл к Тарагаю из Кеша. Не велик путь от города до Ходжа-Ильгара, но велика честь, какую оказывал своим визитом шейх Тарагаю. Тот же считал почтенного Шемс ад-Дина своим духовником, а потому доверял ему самые сокровенные мысли. Тарагай, хоть и был барлас, но его мягкое сердце и благородная душа отвергали воинственность, а потому ему хотелось спокойствия и праведности.

Сегодня он долго расспрашивал Шемс ад-Дина о том, что есть чистота и что есть порок. Мусульманский шейх толковал ему Коран, вплетая в свою непринужденную речь непонятные для Тарагая слова. Он видел, как эмир воинственного племени барласов склонялся к мирному уединению. Ему льстило это и, с каждой новой беседой, Шемс ад-Дин старательно приближал Тарагая к обители правоверности.

Тимур нашел их все там же – под старой раскидистой чинарой. Гордо он поднес отцу сидящую на неокрепшей пока руке тяжелую птицу. Тарагай оценил подарок по достоинству. Еще бы, такой орел стоил очень дорого и мог высоко поднять престиж любой семьи.

– Знатная птица. Теперь любая охота для тебя будет удачной, – похвалил сына Тарагай, но самого его сейчас волновали совсем другие вопросы. Все глубже и глубже уходил он в бездонную пучину религии, – ты, Тимур – мужчина, а у мужчины один путь, однако, сынок, не уклоняйся от пути, предначертанного Аллахом и пророком его Мухаммедом.

– Да будет мир над ним и его потомством, – чуть слышно вставил Шемс ад-Дин.

– Укрепляй себя пятью столпами ислама: верой, молитвой, постом, пожертвованием и хаджем, – продолжал отец, – и тогда любая охота, любое начинание твое будет успешным.

– Держись за исламскую веру, она убережет тебя, – продолжил духовник Тарагая. Он видел в Тимуре полную противоположность его отца. Он давно приметил в мальчишке не по годам растущие силу, твердость, напористость, пытливость и любознательность. Шемс ад-Дин видел в молодом Тимуре будущего имама.

Шейх Шемс ад-Дин Кулаль собрался уходить. Близилось время молитвы, а до Кеша было добрых полчаса езды. Он пригласил с собой и Тарагая. Тот часто посещал мечеть. Вождь барласов чувствовал себя там лучше, чем среди воинов своего племени. Он подолгу проводил в беседах с духовными учителями и старался приобщить к этим беседам и Тимура. Сейчас он предложил сыну поселить подаренного орла в амбаре и присоединиться к ним с Шемс ад-Дином. Оседлали коней.

В небольшом дворике городской мечети уже собрались имамы, сейиды, муэдзины. Перебирая в руках четки, они сидели на небольших шерстяных ковриках, читали Коран и беседовали между собой. Завидев шейха и его приятелей, присутствующие с благородным почтением, слегка склоняя в поклоне головы, приветствовали вошедших.

Тарагай никогда не обременял Тимура разговорами взрослых, дабы не заронить в душу ребенка неприязнь к долгим монотонным беседам. Он оставлял его в атмосфере богослужения наедине с собой. Тимур и сам не стремился утонуть в море народа, наводнявшего дом Аллаха. Он располагался на задворках, там, где прихожане снимали обувь. Он оставался в стороне ото всех, наблюдая за пришедшими. Здесь люди становились совсем не такими, как за стенами мечети. Сквозь все их естество невидимым эфиром в атмосферу внутреннего дворика мечети просачивалось тщательно скрываемое, некое подобострастное трепетание перед высшей силой Аллаха. Все эти люди, держась друг перед другом с достоинством, соблюдая определенную дистанцию сословий, считали себя детьми Всевышнего.

Тимуру нравилась особая атмосфера мечети, и он, всякий раз приходя сюда, забывал о своих боевых планах, мирских сражениях, охоте. Он растворялся в размеренности времени, слушал Коран, размышлял о смысле земной жизни. Шемс ад-Дин наблюдал за ним. Тимур взрослел, и шейх старался завладеть его вниманием, дабы тот навсегда остался на службе у Аллаха. Однако втайне молодой Тимур не разделял планов Шемс ад-Дина, как не разделял и его стремления служить Аллаху, хотя молился он усердно и молитва приносила ему наслаждение.

Сейчас он сидел в стороне ото всех и наблюдал. Его взгляд коснулся седобородого старца с тусклыми уставшими глазами. Это был шейх Заинуддин-Абубекер Тайбадский. Мудрый, справедливый он пользовался уважением не только у прихожан, но и у всей духовной знати. Его советы помогали многим. Его благословения вдохновляли. Среди духовных отцов, кому Тимур мог бы доверить сокровенные тайны своей души, был именно Заинуддин-Абубекер. Он учил Тимура быть беспристрастным и ко всем относиться одинаково. Он учил его строго сохранять заветы веры, подавать милостыню бедным. «В праведности – сила», – наставлял Тимура Заинуддин.

Тимур лежал на крыше, на этой плоской с перилами крыше своего дома. Сегодня мысли его роились вокруг веры. В сознании то всплывали картины последнего посещения мечети, то вдруг Тимура охватывало мучительное чувство стыда, что все свое свободное время он отдавал охоте, играм в сражения, что в общении с друзьями он забывал об общении с Аллахом. Тимур терзался тем, что духовник ждал от него непосильного. От этого становилось еще мучительней, и лицо наполнялось нестерпимым жаром стыда. Сегодня, уединившись на крыше отчего дома, Тимур решил, да, он твердо решил всецело окунуться в религию. Нужны ли эти бессмысленные битвы в шахматы, эти игры в мяч?…

Теперь Тимур чаще проводил время в мечети, где слушал старейшин, учил наизусть стихи Корана, постигал мудрость, ниспосланную на землю Всевышним. Но все же, когда он вновь оказывался на его родной крыше, он неизменно видел себя впереди большого войска – его войска, и в этом войске царили справедливость и благородство.

Все чаще в стенах родительского дома Тимур проводил время в одиночестве. Он становился старше, и Тарагай стал позволять себе в течение нескольких дней пребывать в монастыре, где находил душе покой и умиротворение. Хотя порой и Тимур оставался вместе с отцом на ночлег в обители. Долгими вечерами он сидел чуть поодаль от мирно разговаривающих отца и шейха Шемс ад-Дина Кулаля. Он наблюдал за размеренностью жизни в богоугодных стенах. Иногда он подходил к беседующим и, чувствуя себя полноправным собеседником, вливался в разговор. Тимуру нравилась размеренная неспешная речь шейха, его увлекательное философствование о смысле земной жизни.

Но сегодня Тимур не решался приблизиться и на шаг к увлеченно беседующим отцу и его духовнику. Он по привычке сидел поодаль. Казалось, Тарагай и Шемс ад-Дин не замечали его. Тарагай сейчас походил больше на мальчишку, нежели на эмира барласов. Он внимал наставительному тону шейха, словно жаждущий знаний ученик внимает словам своего учителя.