Роберт Грейвз - Царь Иисус

— А вдруг все это чистейшая выдумка? Так или иначе, рыбари в Капернауме пригласили его в свою синагогу, и он достойно толковал им слова пророка Исайи. С нашей стороны было бы неразумным не последовать их примеру. Если человеком завладел злой дух, вряд ли он осмелился бы взять в руки священные свитки.

После долгих споров к Иисусу отправили гонца сообщить, что он удостоен чести быть приглашенным в ближайшую субботу читать и толковать вторую заповедь. Петр попросил гонца подождать, пока он переговорит с Учителем, отдыхавшим в это время, но вскоре возвратился и объявил:

— Учитель с удовольствием исполнит вашу просьбу.

В субботу Иисус пришел в синагогу со своими учениками, но без матери, которая все еще сердилась на него из-за Марии Клеоповой. Назаретяне удивились, что их бывший деревенский плотник захромал, исхудал от поста и стал еще бледнее, чем когда бы то ни было. Кое-кто принялся перешептываться и даже хихикать, но Иисус не обратил на них внимания. Он помолился и стал слушать, как семеро старейших по очереди читают Моисеевы заповеди и теturgaтап (переводчик) перелагает их на местный арамейский язык. Подошла очередь второй заповеди. Иисус попросил подать ему свиток с Книгой Исайи, нашел шестьдесят первую главу и громко прочитал первые три стиха:

Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы, проповедовать лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего, утешить всех сетующих, возвестить сетующим на Сионе, что им вместо пепла дастся украшение, вместо плача — елей радости, вместо унылого духа — славная одежда, и назовут их сильными правдою, наслаждением Господа во славу Его.

Он сказал сначала несколько слов о деревьях праведности, о семи деревьях, из которых Мудрость построила свой храм. Назвал их все по очереди и рассказал о каждом в отдельности, а потом назвал семь охраняющих их архангелов и объяснил, что для каждого дня недели есть свое дерево, с первого дня — дня ракиты — и до седьмого дня — дня гранатового дерева.

Он спросил:

— Где же искать мудрость? И сам ответил:

— Нигде, кроме как под яблоней, деревом любви, иначе говоря, в Боголюбимых размышлениях.

И еще он сказал:

— Насыщайте ее плодами свои сердца. Господь уже помазал одного благовествовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать освобождение пленным и узникам. Но не тем пленным, на которых видимые оковы и которые заключены в каменные тюрьмы, — к ним придут другие посланцы, а тем мужчинам и женщинам, что связаны цепями собственной вины и заключены в тюрьму собственного бессердечия. Под яблоней любви их грехи простятся им, и они возрадуются свету и свободе.

Он замолчал, а вокруг него поднялся глухой ропот раздосадованных людей, не посмевших сказать ему, что они думают.

Иисус отложил свиток.

— Пророчество Исайи исполнилось. Чего еще вы хотите от меня? Разве я не знаю, о чем вы думаете? Еще два дня назад я слышал, как в этой самой комнате вы говорили обо мне, хотя двери были заперты на замок. Неужели для моих трудов в Галилее мне нужно египетское колдовство? Египетское колдовство сильно только в египетской земле. А на земле Израиля есть лишь власть Господа. Да и не пришел бы я сюда, если б хотел стать деревенским целителем, ибо один уже есть в Назарете. Зачем мне отнимать у него хлеб? Платите ему больше, и он будет исправно готовить для вас снадобья, облегчающие боль в спине и в животе, только несчастливым он не поможет. Что же до меня, то как был я для вас чужой, так чужим и остался. Вы презирали меня, когда я был одним из вас, и возненавидели, когда я ушел от вас. Вы смотрите на мою искалеченную ногу и насмехаетесь: мол, лекарь, излечи сначала себя. Вы потеряли всякий стыд, ибо не надо мной насмешничаете, а над великим предком нашим Иаковом, который боролся с Ним, повредившим ему бедро в Пенуиле. И над Моисеем, который в честь Иакова объявил эту часть священной на все времена. Вы спрашиваете: «Почему он не делает в Назарете того, что делал в Капернауме?» Потому что в Капернауме мне верили, и не только евреи. Сидонянин из стражи попросил сына Адама: «Пожалуйста, излечи моего слугу Стефана. Этот еврей из Иерусалима хороший человек, но он так болен, что не может сам прийти к тебе». И сын Адама ответил ему: «Если я буду ходить по всем домам в Капернауме, где есть немощные, на другое у меня не останется времени, а я пришел ко всем, не только к немощным!» И тогда он сказал: «Ты только скажи одно слово, и мой слуга поправится, пусть даже его отделяет от тебя целая миля». Вот так Стефану простились его грехи, и он исцелился. — Тут Иисус внезапно оборвал себя и, помолчав, крикнул: — Родичи мои и друзья! Ни один пророк не был принят своим народом, пока смерть не умеряла ревность его соплеменников и не возбуждала в них гордость за него. Поэтому скажу вам так. Во времена Илии, когда голод мучил Израиль три года с половиной и много истощенных вдов было в Израиле, ни к одной из них Господь не послал Илию, а послал его к вдове в Сарепту Сидонскую. Много было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина. Слушатели синагоги пришли в ярость от этих слов, и шесть учеников Иисуса испугались за него, ибо наза-ретяне — народ, известный своим скорым судом. В Иерусалиме и в других больших городах южной части Иудеи легко любопытствовать о сущности Бога, толковать Закон Моисеев так, что от него камня на камне не остается, и провозглашать себя кем угодно, рискуя навлечь на себя лишь укоризненные замечания или, в крайнем случае, наказание плетьми. Не то в Назарете, где, подобно многим горным деревням Верхней Галилеи, держатся старых обычаев. Чуть в стороне там была скала, которую называли «Скалой отступников», и всякого, кто проповедовал что-то новое, занимался колдовством или провозглашал себя кем-то, кем он не был на самом деле, сбрасывали с нее.

Едва кончилась служба и Иисус покинул синагогу, как жители деревни схватили его и потащили на скалу. Сохраняя спокойствие, он приказал ученикам:

— Дети мои, возвращайтесь домой. Скажите моей матери, что я тоже скоро приду.

Иисус не сопротивлялся своим мучителям и шел с ними с самым безразличным видом. Вскоре у них занемели пальцы, и они отпустили его. Иисус негромко беседовал с соседями о насущных делах — об урожае фруктов, о высокой арендной плате, о поведении чибиса. Все мало-помалу замолкли, а его голос звучал все громче и громче, пока назаретянам не показалось, что еще немного и у них лопнут перепонки. Потом он снова стал говорить тише, но они уже совсем ничего не понимали. Цепляясь друг за друга, они продолжали упрямо лезть на скалу, хотя уже едва слышали его голос, как при сильном ветре едва слышно пение птиц. Чем ближе подходили они к цели, тем глубже засыпали, словно впряженные в повозки старые мулы.