Валерий Замыслов - Ярослав Мудрый. Русь языческая

Не подвело чутье матери: через два часа Ярослава привезли в терем.

– Не зря я молилась Пресвятой Богородице. Помогла-таки, заступница! – горячо обнимая сына, восклицала Рогнеда.

– Конечно же, помогла. И Священное писание поддержало, матушка.

– Сыночек ты мой, любый!

Разговор с Добрыней был тяжелым.

– Я должен выполнить княжеский приказ, Рогнеда. Место Ярослава в киевском дворце.

– Владимир уехал в Вышгород к своим наложницам. Греховодник! До детей ли ему? Он и думать о них забыл!

Рогнеда говорила о супруге с откровенной ненавистью.

– Не нам судить, княгиня, о деяниях великого князя.

– Деяниях? – глаза Рогнеды сверкнули злым огнем. – Всему белому свету ведомы его деяния. Похотник! Не защищай его, Добрыня!

– Но изволь, княгиня. Владимир Святославич больше известен миру своими ратными победами. [45]

– На Страшном суде всё взвесят. Две-три победы Владимира не перетянут его великие грехи, которым несть числа. Непотребник!

Добрыня Никитич, убедившись, что спорить с Рогнедой бесплодно, вновь перекинул разговор на княжича:

– И все же я не могу оставить без внимания приказ Владимира Святославича. Я увезу Ярослава в Киев.

– Не увезешь! – непоколебимо высказала Рогнеда. – Я еще пока великая княгиня, и ты, Добрыня Никитич, не хуже меня ведаешь древние законы. Когда великий князь уходит из столицы, державой правит его жена. Не забыл, кто оставался на троне Киевской Руси, когда Святослав сражался с печенегами, хазарами и византийцами?

– Княгиня Ольга.

– А посему отбывай с Богом в Киев без Ярослава. То уже мое повеленье. А с супругом я сама буду говорить.

Добрыня отступил. Все знали о твердом нраве Рогнеды из Полоцка, коя славилась не только своей образованностью, но и честолюбием.

Этого-то всегда и опасался Владимир Святославич. Честолюбивых людей он не держал в своем окружении, а «умники» и «книжники» его всегда раздражали. И все потому, что сам Владимир был настолько равнодушен и ленив к учебе, что даже не постиг азов грамоты.

У Владимира было много жен, но первой была Рогнеда Полоцкая, а раз первая – она и великая княгиня. Остальные жены не в счет: они просто жены, покорные и во всем послушные. У них одна задача – встречать господина сияющей улыбкой, бесстыдно показывать свое роскошное тело, страстно ублажать и плодить государю крепких наследников, продолжателей рода. Если вдруг одна из жен остывала в любви, Владимир тотчас выпроваживал ее в монастырь. Опустевшее место долго не пустовало: на нем вскоре оказывалась новая юная красавица…

С Рогнедой всё было не так. Она была самой прекрасной, щедротелой из жен, но всегда встречала редкое посещение супруга с неприкрытой холодностью. Владимиру нередко приходилось овладевать ею силой, что еще больше отдаляло Рогнеду от распаленного супруга.

Владимир давно уже собирался удалить строптивую жену в какую-нибудь обитель, но ему мешали дружественные связи со шведским королем, чьи две дочери были замужем за младшими сыновьями полоцкого князя Роговолода. Именно из Полоцка и привезла Рогнеда в Киев греческие, немецкие, шведские и византийские книги, большим любителем которых был ее покойный отец.

Владимир ограничился ссылкой Рогнеды в Предславино.

Совсем другой становилась Рогнеда, когда встречала в своих покоях Ярослава – улыбчивой, оживленной, глаза ее наполнялись радостным блеском.

– Ну что, сынок, примемся за науки? – обычно спрашивала она. – О чем бы ты хотел сегодня послушать?

– О жизни Юлия Цезаря и Ветхом Завете Священного писания, матушка. Мне кажется, что Ветхий Завет слишком разнится с Новым Заветом, и сие меня смущает.

– Вот мы и разберемся, сынок…

Добрыня долго не отваживался рассказать возвратившемуся из Вышгорода великому князю о бегстве сына, а когда, наконец, поведал, тот лишь отмахнулся:

– Глуп еще. У Рогнеды он долго не задержится.

Но Ярослав задержался у матери надолго: отцу пришлось вступить в несколько сражений.

Польский король Мстислав завоевал города, взятые у ляхов еще князем Олегом в Галиции.

Великий князь собрал большую дружину и вновь отобрал у Польши Червень и Перемышль, и некоторые другие города, кои с той поры перешли в достояние Руси и стали называться червенскими.

В следующие два года Владимир Святославич подавил бунт вятичей, не вожделевших платить дань, и завоевал страну ятвягов, дикого, но смелого латышского народа, обитавшего в лесах между Литвой и Польшей.

Были и новые победы.

Родимичи, данники великих князей со времен Олега, вознамерились объявить себя вольными. Владимир послал на них своего отважного воеводу, прозвищем Волчий Хвост , кой встретился с войском родимичей на берегах реки Пищаны и наголову разбил мятежников. Они смирились, и с того времени на Руси появилась пословица: родимичи от волчья хвоста бегают .

На берегах Волги и Камы издревле обитали булгары. Славились широкой торговлей, имея сообщение посредством судоходных рек с севером Руси, а через Хвалынское [46]море – с Персией и другими богатыми странами.

Владимир Святославич, жаждая завладеть Камской Булгарией, отправился на ладьях вниз по Волге вместе с новгородцами. Берегом шли конные торки. [47]

Великий князь победил булгар, но когда он начал оглядывать пленников, то приключился забавный случай.

Добрыня Никитич, увидев булгар в добротных сапогах, молвил Владимиру:

– Сии люди не пожелают быть нашими данниками. Они зажиточны, а посему всегда сыщут возможность обороняться. Пойдем, князь, выискивать лапотников.

Владимир уважил суждение своего пестуна и заключил мир с булгарами, кои торжественно поклялись своими богами жить в дружбе с русичами, утвердив клятву такими словами:

– Мы тогда нарушим свой договор, когда камень станет плавать, а хмель тонуть на воде.

Великий князь с честью и дарами возвратился в стольный град.

И всё же главной заслугой Владимира был перелом в политике княжеской власти. Вместо далеких походов Владимир главное внимание устремил на создание обороны и сплочению огромной державы под своей властью.

Русь к этому времени объединила всех восточных славян и охватывала почти всю Восточную Европу. Западные рубежи доходили до Вислы; на севере граница исчезала в необозримой тайге вплоть до Печеры и Верхней Камы; на востоке подвластные Руси земли доходили до Оки. Южное порубежье шло по кромке степи, но в нескольких местах русские города оказывались значимо южнее, – по ту сторону степного раздолья. Таковы древний Белгород и далекий Тмуторокань у Керченского пролива.

Править такой огромной державой было нелегко, поелику не было дорог, устойчивой связи между городами и между отдельными племенами. Тяжко и защитить такое государство от степняков; одна только южная граница тянулась на тысячи верст.