Дмитрий Агалаков - Апостолы

– Здравствуй, Варнава, – сказал Павел однокурснику. – Ты разрешишь мне войти в твой дом?

В глазах бывшего ревнителя Старого закона по-прежнему горел огонь, но уже совсем иной. Этот огонь и удивил Варнаву, и заставил его открыть калитку, отступить и дать былому товарищу дорогу.

– Войди, – сказал он.

И Павел переступил его порог. Варнава, огромный и статный, смотрел на своего невысокого однокурсника сверху вниз. Они, степенный Варнава и огненный Павел, так были непохожи друг на друга! И вот их вновь свела жизнь. А ведь это была судьбоносная встреча! Судьбоносная не только для Иерусалима, не только для всей Римской империи, в которую входила Иудея со своей столицей. Но и для всего мира – вперёд на тысячелетия…

– Благодарю тебя, Варнава, что не прогнал меня, – сказал Павел. – Я боялся, что может быть иначе.

– А что же твой друг Каиафа? – Хозяин уколол гостя взглядом. – Он более не принимает тебя?

– Не смейся надо мной, это уже ни к чему. – Странник смиренно выждал паузу. – Уверен, ты догадался, почему я пришёл именно к тебе.

Павел посмотрел хозяину дома в глаза. Снизу вверх. Но с достоинством! Варнава не мог не слышать о нём! Три года бескомпромиссного и верного служения идее – большой срок!

– Потому что больше не к кому было идти? – спросил тот, и Павел всё понял: его старый товарищ знает! Да, некуда! Мир разделился для него, Павла, напополам, и каждая половина ненавидела его. – Ведь ты был точно волк, дерущий овец, Павел, – грозой стоял перед ним Варнава. – Именно так ты гонялся за людьми Благой Вести и резал их одного за другим. Таким запомнил тебя Иерусалим…

Вечерело. Павел склонил голову. За его спиной зеленели виноградники и отливали алым сложенные из белого камня городские домишки бедноты. Сгущались краски неба. Бродяга поднял голову и взглянул в глаза хозяину скромного жилища.

– Но ты знал меня не только свирепым гонителем христиан, но и простым юношей, желавшим познать истину и Бога со всей искренностью, на какую только способно молодое неопытное сердце. Так кто поверит мне, кроме тебя? – Он покорно кивнул: – Ты прав, Варнава, мне не к кому было идти в Иерусалиме. Только к тебе.

Спутанная борода Павла напоминала бороду нищего. Его одежда казалась не лучше. Видом он был жалок, но сколько силы почувствовал в нём Варнава. И каким светом горели его глаза. Посмотри он на сухой тростник – и тот вспыхнет!

– Пройди в дом, каким бы ты ни был, – сказал апостол.

Павел вошёл. Он держался очень скромно, готовый в любую минуту уйти, и одновременно с великим достоинством. Мало ли, кто что думает о нём! Он о себе знал куда большее.

Его поведение не укрылось от попечителя Иерусалимской церкви, и тот сдержанно улыбнулся выдержке старого товарища.

– Я готовился трапезничать, Павел. У меня ячменные лепёшки, овощи и вино.

Павел улыбнулся:

– В аравийской пустыне, среди голых скал, где я питался кореньями и где ко мне приглядывался вечно голодный орёл, увидев во мне свой хлеб насущный, такая трапеза показалась бы мне царской.

Когда-то Варнава жил в богатом доме на Кипре, где у него была печка, в которой слуга пёк ему хлеб. Теперь все изменилось. Во дворе своего иерусалимского домика он, как и другие бедные евреи, устроил «пекарню». В яме разжигал костёр и ставил на него обожжённую, похожую на плоский камень, глиняную жаровню. И уже на эту жаровню укладывал лепёшки из недорогой ячменной муки. Они запеклись быстро. Вино, которое он пил, было слабым: не для хмеля такое вино, а для доброго расположения духа. Были мелкорубленые сваренные овощи в глиняной миске. Варнава зажёг масляную лампадку, указал гостю на одну циновку, сам сел на другую, напротив. Между ними и был обеденный стол.

Павел молчал, глядя, как Варнава готовил нехитрый ужин, расставлял плошки с едой, покрепче установил кувшин с вином, чаши. Но вот хозяин взял лепёшку, разломил её и протянул гостю; разлил по глиняным чашам вино. Их взгляды то и дело встречались. Варнава прочитал молитву, положил кусочек хлеба на язык, запил вином. То же проделал и Павел.

– О тебе дошли слухи из Дамаска, – заговорив, Варнава пытал проницательным взглядом своего прежнего однокурсника. – Ты и впрямь так изменился? – Трудно было поверить в такое. – Докажи, что ты родился заново, как некогда родился заново я сам. От этого будет зависеть моё решение.

– Я родился заново в тот день и час, в то мгновение, когда по дороге в Дамаск, три года назад, услышал своё имя, произнесённое с неба: «Савл, Савл, – сказал голос, – за что гонишь Меня?!» – Павел кивнул: – И увидел свет, меня ослепивший. – Он посмотрел на старого товарища, требуя веры его словам: – Но это и был свет прозрения, Варнава. Меня позвал Иисус. Тот, Кого знал ты и кого я никогда не видел при жизни. Но проклинал – столько раз проклинал! А Он узрел меня на той дороге и взял в свои работники. И я в мгновение ока стал Его верным слугой. Как такое могло случиться? Сказали бы прежде – не поверил бы. Плюнул бы в такого вестника. Но ведь случилось!

Они говорили долго. Среди прочего Павел сказал и так:

– Можно изменить убеждения, можно изменить религию, на всё воля Божья. Но страстность и яростность натуры изменить нельзя – это суть природа. И с какой страстью я был гонителем христиан, с такой же страстью нынче я уповаю на слово Господа нашего и борюсь за воплощение Его воли под этим небом. И призван я не своим честолюбием и домыслами, а Его Властью. Дела, сделанные мною за три года, которые я провёл в Дамаске, и мои верные ученики, коих уже немало, тому лучшее свидетельство. Веришь ли ты мне, Варнава? Именно теперь мне нужна твоя помощь и защита – не перед Богом – перед людьми! Бог всё видит и простит, Он утешит и направит, с людьми – сложнее. Они помнят зло, и сердца их подчас точно камень!

Павел оказался прав, что доверился Варнаве.

– Я верю тебе, – сказал страннику апостол. – Но я хочу, чтобы то же самое ты сказал Петру. Если он тебя примет – тебя примут все. А Пётр сейчас как раз в Иерусалиме…

Вот к кому было страшно идти Павлу! К избранному ученику Иисуса, которому Он вручил ключи от врат в Царствие Небесное. А ведь это значило, что Господь сказал человеку: «Кому простишь ты, тому прощу и Я». Об этом знают все обращённые в христианство. И этим человеком, самым доверенным лицом Господа на земле, был апостол Пётр. «Все, о чём рассказал мне, расскажи и Петру, – подсказал Варнава. – Точно он, как и я, твой старый друг».

Пётр ждал гостей в одном из христианских домов Иерусалима.

– Боязно, – тихо произнёс Павел у дома первого из апостолов.

– Все в руках Господа, – ободрил его Варнава.

Гигант легонько подтолкнул Павла в открытые двери, тот прошёл одну бедную комнату, затем другую, и тогда увидел ученика Господа – Пётр сидел на циновке и ждал гостей. В прошлом простой рыбак, которому были доверены ключи от неба. Как такое может быть? Не царю, не тетрарху, не первосвященнику. Рыбаку! Как в это поверить? Ответ был прост. Всё дело в сердце! В его чистоте. В преданности Господу и в святой вере. И в делах человеческих. Все по воле Господа. Ученики преобразились после смерти Учителя. Стали сильнее и старше. Прямее, смелее, увереннее в себе. Они стали мудрецами. Солдатами. Полководцами. Царями. Наместниками Бога на земле, готовыми в любую минуту принять смерть за свою веру. Вот кем они видели себя после нескольких прошедших лет. Они пытались, и успешно, оправдать доверие Бога.