Юлия Румянцева - Тринадцать. Исторический роман

В дверь постучали, и сразу возникла голова в си-

нем платке:

– Доброе утро, – пробасила она. Это помощница по

хозяйству – высокая крупная женщина, как будто срисо-

ванная с некрасовских стихов, коня на скаку остановит.

Впрочем, это чистая правда – коня она и вправду оста-

навливает, работая конюхом на ферме. Удивительная

профессия для женщины наших времен, подумал Сэм,

а вслух протянул:

– Доброе утро!

– Дорогу размыло, строители не приедут. Вчераш-

ние работники сегодня ушли, – запричитала скорого-

воркой она.

Правда, подумал он, в России совсем не любят ра-

ботать, это вам не Америка, где он прожил последние

пятнадцать лет.

– Хорошо, я сейчас иду, найдем других. Спасибо!

Голова утвердительно кивнула и исчезла. За два ме-

сяца он перестал запоминать их имена. Надев резиновые

сапоги, он вышел.

Тягучий влажный воздух дунул в лицо, земля была

мокрой после ночного дождя, но игривые лучи майско-

го солнца обещали все исправить. Двойной эспрессо,

вот о чем просила утренняя душа художника. Совсем

недавно он готовил его на огромном генераторе, сей-

час уже, пройдя первобытно-общинный строй фермы,

начался прогресс с прелестями цивилизации в виде

электричества и сопутствующих ему благ – чайников,

электроплит.

На веранде открывался вид на стройный ряд злато-

главых суздальских куполов, там же расположилась но-

венькая плаза и спутниковая тарелка, выглядевшая здесь

как инопланетное оборудование. Неподалеку в конюшне

стояли два жеребца, привезенные недавно с конезавода.

Мощными ноздрями они жадно вдыхали майский воз-

дух. Имя для одного он уже подобрал, причем животное

сразу признало его, как будто было в курсе всех успехов

машиностроения.

– Бентли, – позвал Сэм, конь ответил веселым ржа-

нием. Дух свободы понимаешь, когда находишься взапер-

ти, подумал он.

Вот уж что действительно ценил Сэм, в масштаб его

личности этот дух вполне гармонично умещался и гулял

на вверенном ему пространстве и показывался при лю-

бом удобном случае. Особенно на холсте —вот где в пол-

ном объеме он обретал форму. Сэм писал с детства. Когда

он написал первую свою картину? —задумался молодой

человек. Нет, не вспомнить, кажется, что родился с кра-

сками. Его картины отражают некий мистический мир,

внутренний космос событий и всего живого на земле.

Животные, деревья —все предстает в антураже не-

вероятных красочных миров, похожих на античные ме-

тафоры, на геометрическое выражение некой формулы

мироздания. Рисунок линий создает иллюзию движения,

соединяющего все вокруг: далекий космос и песчинки,

ход жизни в огромной вселенной. Краски являются отпе-

чатком его жизни, настроения и состояния души, пред-

ставляют собой некий внутренний отчет о проделанной

работе. Холсту он отдается полностью, входя в некий

транс своего сознания и выплескивая сиюминутное на-

строение. Это самая большое увлечение в его жизни.

Сэм мечтал посвятить себя искусству, некоторые

шаги, впрочем, уже сделаны, он улыбнулся, вспомнив,

как дал свой первый автограф.

К аромату весеннего утра наконец прибавился долго-

жданный запах свежесваренного кофе. Вдруг взгляд его

наткнулся на необычное сооружение в поле. Проделав

пару быстрых шагов, он понял, что это за странная кон-

струкция. Это были два огромных холста два на три метра,

которые унесло ветром с веранды. «Унесенные ветром, —

сказал Сэм, – Какой сильный ветер был ночью, крепко же

я спал!» – веселые искорки засверкали в карих глазах.

Утром в Ершалаиме стоял туман, В нем отражались

дрожащие очертания куполов, восходящих к рассветным

небесам. Путь на Голгофу казался трудным и недостижи-

мым, как во времена Иисуса и Его последнего пути. Ан-

дрей медленно поднимался по вымощенной мостовой.

«Господи, – молил он, – неужели я последний раз под-

нимаюсь к Гробу Твоему?» За последние семь лет он не

мыслил себя без этого святого места. Он привык к своей

бессоннице и, как только рассветало, приходил сюда вме-

сте с ключниками, открывавшими церковь каждый день

в четыре часа утра. Вот и сегодня, наконец-то преодолев

дорогу, он знал, что осталось восемь шагов, и подошел

к воротам, ручкой которых служил медный лев. Андрей

откинул со лба русые волосы, сжал крест на груди, и

вошел в храм. С Микулой они отмерили два часа, и Князю

нужно было проститься со своими любимыми местами —

белоснежные стены Ершалаима были уже родными для

него. «Я перенесу центр мира, Господи», – сказал он го-

рячо возле иконы. Несмотря на раннее утро, воздух был

горячий и влажный, свечи трепетали и создавалось ощу-

щение, что все пришло в движение в горячей молитве

Андрея. Истово перекрестившись, он склонился перед

иконой Божьей Матери, с самого детства он чувствовал

связь с Ней: Она приходила к нему во сне, гладила по ру-

сой кудрявой голове, после Ее посещений он не чувство-

вал себя сиротой. Путь в Киев предстоит нелегкий, и он

уже чувствовал, что скучает по городу Господа. «Я пере-

несу Твою частицу с Собой, —слезы, обжигая, катились

по лицу князя. —Милостью твоей, Господи, благослови

меня», —и вышел из храма. Осталось меньше часа, пора!

У основания Елеонской горы есть церковь Кресто-

носцев, по преданию, здесь была погребена Пресвятая

Богородица, Андрей взял там небольшой камень —это

была главная его драгоценность, вывозимая из Ершала-

имского королевства.

Яффский порт встретил князя стоявшими у при-

чала разнообразными причудливыми судами, это были

в основном торговые корабли, поставляющие различные

товары в Византию. Андрей выискивал глазами Миколу,

который должен был собрать незатейливый скарб молодо-

го князя, и потерял уж всякую надежду, как вдруг он воз-

ник на повозке, новенькая соломенная шляпа совершенно

нелепо смотрелась в сочетании с рыжей бородой Миколы.

– А коня-то три ты куда взял?

– Так —деть на рынок успел.

Путь неблизкий предстоит, ну, где наша ладья на-

бойная?__

– Киевские сразу видать, – ответил князь, – что-

что, а постройка судов у нас добротная.

Наконец за византийским трехъярусным триером

показалась незатейливая на первый взгляд ладья. Но Ан-