Виктор Карпенко - Ярый князь

Уже прошло две седмицы, как пришли под Владимир княжеские дружины из Нижнего Новгорода, Суздаля, Городца, да и владимирская дружина была выведена за стены города, а все бездействовали.

«Чего собрали князья воинский люд?» – ломали головы владимирцы. Одни поговаривали, что поход на татар князья затеяли, другие – воевать булгар вознамерились, третьи – на Литву пойдут. Знающие возражали. «На какую Литву?! Припасу на неделю пути, вот и прикидывай, куда путь держать будут». Да и сами дружинники тоже толком ничего не ведали, а когда их о том спрашивали приходившие в лагерь для обмена или продажи горожане, только пожимали плечами.

Лишь князья да ближайшие воеводы знали истинную причину задержки: ждали приезда татарских и булгарских послов. Хан Хидыбек приказал учинить ряды [13] Ряды – суд. над ватажниками, пограбившими булгарский город, виновных же выдать головами. А чтобы все было без обмана, послал из Орды мурз да пять сотен конных воинов для их охраны и сопровождения ватажников на правеж [14] Правеж – судебное разбирательство и расправа. .

Князья тоже томились ожиданием.

– Доколе стоять под стенами володимирскими? Прознают ушкуйники… и поминай как звали! Ищи их потом по Руси! – горячил кровь Константин ростовский.

Более спокойный и рассудительный князь нижегородский Андрей Константинович его успокаивал:

– Не уйдут. Чего им от хмельного меда да от сладких баб костромских уходить… Пока не пропьются, с места не стронутся. Ты-то вот сам, коли б не нужда, ушел бы из вотчины? Да от княгинюшки? От детишек?

– Я – нет! А они-то, поди, молодцы не женатые. Им, что Кострома, что Володимир – всё едино.

– А ведь ты прав, князь Константин, – подал голос, сидевший доселе в глубокой задумчивости, Дмитрий Константинович. – Простые-то ватажники уйдут – беда не велика, а как воеводы ушкуйников подадутся до родных мест?! Не будет повинных голов, свои подставлять придётся. Так что надо бы в Кострому человека послать, чтобы упредил, коли что… Эй, – позвал князь Дмитрий стоявшего у входа в шатёр молодого широкого в кости гридя, – найди Даниила Скобу. Пусть поспешит!

Вскоре воевода великого князя владимирского уже перетаптывался у входа. Внимание трёх князей ему было лестно, но и напрягало изрядно.

– Мы порешили, Данило Петрович, доглядчика в Кострому направить. Молодого, резвого да умного. Есть опасения, что разбойные прознают про ряды да разбредутся. Есть ли таков на примете?

– Есть, государь, – тряхнул кудлатой бородой воевода, – и молод, и сноровист, и… – сделав многозначительную паузу, добавил, – и глазаст. Батюшка его – купец новгородский, и сам он, хотя и молод, а при торговом деле состоит. Мне сыновцем [15] Сыновец – племянник. приходится, – не без гордости заметил Даниил Петрович.

Ярослав входил в Кострому через Волжские ворота. На удивление, воротных сторожей он не увидел, а на вопрос «Куда подевались воротные псы?» проходивший мимо горожанин мимолетом бросил:

– С разбойными… и сами в разбой подались!

– А как же воевода Александр? Он-то куда глядел? – недоумевая, протянул Ярослав, и тут же, правда уже другой костромич, пояснил:

– Сидит в тереме, заперся, глаз не кажет. Ватажники пригрозили, что на воротах повесят, коли веселиться мешать будет, вот он взаперти и сидит, – рассмеялся прохожий. – А ты откель такой любознательный выискался? – поинтересовался он в свою очередь.

– Новгородский я. По торговому делу.

– То-то говор приметный. Твоих земляков среди ватажников несчитано, поди, все… Вот к говору-то и привыкать начали.

– А где же их, земляков-то, искать?

– Так везде… Где хмельная брага льётся, там и ищи. Тебе-то, чай, кого из знакомцев надобно? – спросил словоохотливый костромич, на что Ярослав доверительно спросил:

– Купца Анфима Никитича не встречал?

– Оно куда хватил: Анфима Никитича… Он у ватажников за воеводу. Правильный мужик, – похвалил прохожий. – Ты его на дворе купца Михаила Игнатича поспрошай. Да поспеши. Проходил я мимо, видел во дворе купца людно, да и коней десяток топотят у коновязи.

– Спасибо тебе, добрый человек, – благодарно поклонился Ярослав.

Двор купца Михаила Игнатьевича Ярослав отыскал быстро. И правда, ворота были распахнуты настежь, а во дворе толпились десятка два мужиков.

Анфима Никитича Ярослав узнал не без труда: в Новгороде неприметный, здесь же он больше напоминал боярина – и одеждой, и осанкой, и поведением, и даже лицо стало строже, а взгляд оценивающе-властным. До Ярослава донёсся его голос:

– Выводи коней! Со мной едет десяток Никифора. Остальные без надобности, – и, направившись в сторону ворот, нос к носу столкнулся с новгородцем.

– Никак Ярослав! Ну-у, дела… Ты чего здесь? – спросил он, не скрывая удивления.

– Здрав будь, Анфим Никитич, – поклонился молодец. – Меня батюшка послал… К тебе…

– Оно как. Но дело-то, чай, не спешное? Ты где стал на постой?

– На посаде. У батюшкиного знакомца, вернее родича, правда, дальнего…

– Поедешь со мной, – не терпящим возражения тоном, произнес Анфим Никитич. – По пути поговорим. Эй, – обернулся он к следовавшим за ним ватажникам, – дать молодцу коня!

Выехав за городские ворота, десяток всадников направился берегом Волги.

– Так с чем тебя послал Тихон Семёнович? – поравнявшись с Ярославом, негромко спросил Анфим Никитич.

– Батюшка прознал о походе на булгар… И что поход тот принёс ватажникам прибыль немалую…

– Прибыль у купцов, у нас же добыча, – поправил Анфим Никитич.

– В общем, батюшка хочет получить хотя бы половину долга. Ведь за сотню, что батюшка оснащал, ты поручился.

– А почто твой отец заторопился? Уговор был расчёт по осени произвести…

– Все так, Анфим Никитич. Только батюшка тревожится, как бы ватажники не спустили всё до нитки…

– Хитёр Тихон, – усмехнулся в бороду воевода ушкуйников. – Добре! Получишь всё сполна! – И, помолчав, спросил: – А не боишься с серебром возвращаться? Путь-то не близок…

– А кого мне бояться? Я-то с деньгами не поеду. Тут вскорости через Кострому обоз с солью пройдёт, с обозниками и переправлю денежки. Сам же здесь останусь. Батюшка велел.

– Батюшка велел… – передразнил Анфим Никитич Ярослава, – а сам чего же? Вон каков вымахал молодец, и дело тебе надобно молодецкое. Иди в ватагу. Себя покажешь, земли иные посмотришь, и серебра-то поболе в мошну положишь, чем от торговлишки.

– Я, Анфим Никитич, благодарен тебе за заботу, токмо подумать надобно.

– Ну, думай, думай…

– А далече ли путь держим? – поинтересовался Ярослав.

– Почитай, уже приехали. За тем поворотом, – повёл рукой воевода. – Лес тут хорош: сосны высокие, ровные, да и лиственница встречается. Вот мы ушкуи на Изломе и строим. Народишку прибывает, для него лодии надобны, – пояснил Анфим Никитич.