Любовь Паршина - Маска Зверя. [история чёрного серебра]

Саша во сне сгорал от нетерпения и любопытства. Несколько раз Костлявая проскакала мимо него, даже задев своей невесомой накидкой, но не обратила на гимназиста никакого внимания. Он себя чувствовал, как Наташа Ростова – ну разве не видно, как ему хочется танцевать? Прежних гостей уже почти не осталось кругом, всё прибывали и прибывали новые…

И вдруг к Саше подошел Марк. Грустно и тяжело посмотрев юноше в глаза, он взял его за руки, потянул за собой и произнес:

– Это что, новый способ учить – вверх ногами?

– Я не вверх ногами, – еще плохо спросонья ворочая языком, пробормотал Саша, отдирая щеку от подлокотника.

– Не ты, а книга твоя вверх ногами. С чем пожаловал?

Марк уже сидел за восточным столиком, а Франческо суетился тут же, разливая чай.

– Садись, – велел Марк Саше.

Тот перебрался за стол, капнул меда в свой чай, размешал, но пить не торопился.

– Один мой знакомый юноша умер недавно. Выпил синильную кислоту.

Римлянин молчал, попивая чай, как истинный англичанин. Саша продолжил:

– Скажите, может вы знаете, зачем люди совершают самоубийства? Молодые, целые, здоровые, ни в кого не влюбленные люди…

– Почему ты спрашиваешь это у меня?

– У кого еще? Я не знаю никого старше вас.

– Хочешь, стало быть, мое мнение? Вот оно, какое есть: этот мальчик – маленький дурак, который возомнил, что осознал и понял, что такое смерть и что такое одиночество. А насколько может по-настоящему захотеться умереть и почему, ты, может быть, однажды поймешь сам.

Видя, как расширились глаза гимназиста, римлянин вдруг повеселел.

– Ну-ну, довольно! Carpe Diem 1 1 «Лови день», «лови момент», «живи сегодняшним днем» (лат.) , малыш. Не унывай, пока сам хочешь жить. Ведь даже ваш плотник называл уныние грехом. Пей, пей.

Саша послушно отхлебнул чаю, но без особого желания и аппетита.

– Может, хоть скажете, что будет в первую субботу? А то ведь скоро уже…

– Не тревожься об этом. От тебя ровным счетом ничего не потребуется – только присутствовать, получать удовольствие от общения.

– С кем предстоит общаться?

– В субботу и узнаешь. Тем более, что тут мне приходится полагаться на чужое слово, а я это не слишком люблю – кто знает, что произойдет в последний момент?

Саша кивнул, хотя ни бельмеса не понял из слов наставника. Такая таинственность, такая загадочность представлялась ему не чем иным, как неким заговором Марка и Филиппа. И почему-то никак не получалось представить приятный сюрприз в их исполнении.

Вечером первого учебного дня, как и обещал, вернулся папенька.

Вернулся он в прекрасном расположении духа, даже время от времени что-то напевал. Единственное, что несколько его встревожило – это отсутствие вестей от супруги.

– Хотя, она же с Софи, – решил он, в конце концов. – Когда она помнила о времени в ее обществе?

«Да уж, слава Богу, что не с Ариночкой, – подумал Саша. – Лишь бы только Софи своими символизмами и оккультизмами отвадила маман от той блажи».

Папеньке про Ариночкины проповеди он пока не рассказывал.

Сели ужинать. Лиза на радостях, что семейство вновь собирается и жизнь налаживается, изваяла пышную, румяную картофельную запеканку и напекла булочек с медом и орешками. Саша выбрал кусок запеканки с самого краешка, где поменьше мяса, и стал есть размятую картофельную мякоть, оставив румяную корочку на потом.

Папенька побеседовал с Денисом о делах в университете, о предстоящем годе и о дальнейших планах. Денис непременно хотел после окончания университета ввязаться с какое-нибудь «верное, интересное дело», ни в какую не желая делить с отцом управление типографией. До спора дело пока не доходило – слишком уж хорошее настроение было у Дмитрия Петровича. Поэтому обсуждение вопроса карьеры старшего сына он отложил до лучших времен и переключил внимание на младшего.

– Как в гимназии дела? Что нового?

– Да все как обычно, кроме разве что… – Саша осекся, запоздало решив, что новость чересчур жуткая.

Но папенька тотчас нахмурил брови.

– Кроме чего?

– Коля Игнатьев, ученик шестого класса синильную кислоту выпил.

– Что, прямо в гимназии?!

– Нет-нет, дома. Завтра отпевание.

– Зачем же он?

– Никто не знает. Он тихий был, мало с кем дружил.

– Что творится с Россией? – покачал Дмитрий Петрович головой. – Уже дети на себя руки стали накладывать.

– Думаешь, последние времена?

– Не знаю, что и думать.

Денис махнул рукой.

– Нечего впустую кликушествовать, Сашка. Вначале Знамение должно быть: огонь с небес или всадники. Вот, дирижабль на ипподром упадет – и начнется светопреставление. Или родится какой-нибудь с рогами, с копытами…

– Лось, что ли?

– Нет, антихрист.

– Как будто лось не может быть антихристом. Какой ни есть, а все ж – зверь.

Дмитрий Петрович вздохнул:

– Скажи теперь, Саша, если сей зверь не придет, что сам делать думаешь? У тебя ведь этот год в гимназии последний. Экзамены – а дальше что?..

Саша медленно отодвинул тарелку с остатками нетронутого мяса из запеканки. Какие же у него теперь планы? С начала лета он так и не задумался над таким простым будущим, как поступление в университет… Откровенно признаться, он и раньше об этом редко думал.

– Мне всегда была интересна история… – пробормотал он.

Дмитрий Петрович усмехнулся его словам, будто ребячеству.

– История, любезный мой, точная наука. Это тебе не Дюма и не Вальтер Скотт. И уж точно не Верн с Купером. История – это даты прежде всего. Даты, даты, даты… – для пущей убедительности он трижды хлопнул ладонью по столу в такт словам. – А ты ведь все аккурат перед экзаменом зубришь, а потом из головы с легкой душой выбрасываешь. Разве нет? Ты подумай хорошенько: может, университет вовсе не для тебя? И здоровье можешь окончательно там подорвать.

Саша закивал.

– Да, я знаю, что надо решать, что надо все трезво рассудить, но я бы хотел подумать еще сколько-нибудь времени – просто понять кто я…

– Все верно – думай, понимай, у тебя еще почти год есть. И вот еще о чем подумай: мне Алексей Иванович – ну, Барятов, какой же еще? – сказал, что у него на примете есть одно местечко неплохое. Его давний приятель занимается торговлей – пуговицы, иголки, булавки, нитки, прочая галантерея. Одна лавка у него уже есть, хочет в следующем году открыть вторую. Нынешний его секретарь и помощник станет тогда ее управляющим, а ему самому понадобится новый. Ему нужен молодой, сообразительный – с этим у тебя все хорошо. Конечно, нужно с арифметикой дружить, но там ведь и не движения небесных тел надо вычислять. Справишься.

За столом воцарилось неловкое молчание. Наконец, прыснул со смеху Денис:

– Сашка, пуговицы и деньги!

Дмитрий Петрович недовольно посмотрел на него, а Саше и вовсе было не до смеха. Галантерея – реальная, почти осязаемая, так и встала у него перед глазами.