Борис Деревенский - Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде

Теперь её путь был свободен. Войдя в кабинет, Мария встретила густой смог от табачного дыма, в котором не сразу разглядела чёрные кудри марсельца, склонившегося над разостланной на столе картой Северной Франции. Даже в этом чаду, с растрёпанной гривой волос, утомлённый и немного осунувшийся, он всё равно казался героем. Наверное, таким был Брут, когда он не спал ночами, дожидаясь мартовских ид.

– Салют! Я к вам, Барбару.

– Спасение и братство! – воскликнул он, подбежав к ней и крепко пожимая обе её руки. – Очень рад нашей встрече, Корде. Скажите, как вам понравился вчерашний парад? Знаете, мне передали ваш разговор с Петионом… Ради бога, простите его за недоверие к вашим патриотическим чувствам. Я нисколько не сомневаюсь в их искренности. Я и сам готов был расплакаться при виде тех славных парней. Каждому из них не терпится ринуться в бой, чтобы снести головы парижским тиранам. И это только начало. Скоро поднимутся все восемьдесят департаментов. Вся Федерация! Не сегодня-завтра из Эврё выступит наш авангард, затем двинется здешнее войско во главе с генералом. Петион, Лесаж, я и ещё некоторые из нас пойдут вместе с армией.

– Я пришла к вам по делу, – сказала Мария.

– Да-да! – Барбару занял своё положенное место за столом. – Простите, все мысли только о предстоящем походе. Конечно, я слушаю вас.

– У меня всё то же дело, касающееся моей несчастной подруги, Александрины Форбен.

Марселец встрепенулся:

– Да-да, я помню об этом! Ваша решимость помочь терпящим беду восхитительна. Право, я не ожидал столько энергии и усердия от такой на вид хрупкой девушки как вы.

Он сказал так ради комплимента; Мария отнюдь не выглядела хрупкой.

– Это моя обязанность, – заметила она, не меняя невозмутимого выражения лица. – Мы с Александриной много лет провели вместе при монастыре Аббе-о-Дам и с тех пор сделались как сёстры.

– Благодаря вам, Корде, – сказал Барбару, – я проникся несчастьем вашей дорогой подруги, тем более, что слышал о семействе Форбен самые лестные отзывы. Однако дело в том, что здесь нет её бумаг, которые полгода назад были отправлены в Париж, в министерство внутренних дел. Когда эти бумаги окажутся в наших руках, мы сможем нажать на здешние власти, чтобы они восстановили ей пенсию. Словом, нам нужен кто-то в Париже, кто сходил бы в министерство и взял документы. После нашей с вами первой встречи я написал об этом деле моему другу Дюперре, но ещё не получил от него ответа. Не знаю даже, дошло ли до него письмо; ведь оно послано окольными путями. Нам остаётся только уповать на удачу. Если Дюперре получит моё письмо, он сделает всё, что в его силах.

– Значит, теперь всё зависит от Парижа? – спросила Мария.

– Да, оттого, сможем ли мы получить бумаги из министерства. Но вы сами знаете, какова нынче столица и что происходит в этом логове анархистов.

– В таком случае, – заявила она, – я лично поеду в Париж и раздобуду все необходимые документы.

– Вот как?! – несколько опешил Барбару. – Что ж, это похвальное и мужественное решение. Вы истинная подруга. Но… чем же я теперь могу помочь?

– Напишите ещё одно письмо. Рекомендательное. Которое я повезу с собой.

– Рекомендательное? Хм… Кому же вас рекомендовать?

– Вашим друзьям.

– Хм… Вы меня озадачили, Корде. Мне нужно подумать.

– Я помогу вам, – улыбнулась Мария. – Вот, скажем, ваш друг Дюперре. Он депутат?

– Да, мы с ним земляки, вместе избирались и оба представляем Буш-дю-Рон [19] Департамент на юге Франции с административным центром в Марселе. .

Жером Петион. Литография 1792 г.

Шарль Барбару. Литография начала XIX в.

Кан. Фото начала XX в.

– Прекрасно! Напишите ему.

При всём своём опыте в общении с женщинами и недюжинной закалке на этом поприще Барбару никак не ожидал такого напора от скромной провинциалки и выглядел явно смущённым.

– Что ж? Пожалуй, вы правы. К кому как не к Дюперре уместно обратиться в данном случае! Это верный друг. Знаете, уезжая из Парижа, я оставил там свою мать и тринадцатилетнего брата Жозефа, и очень беспокоился за них. И вот получаю от матери письмо, в котором она пишет, что вместе с Жозефом находится в безопасном месте, и что выехать им помог Дюперре. Небо отблагодарит его за это…

– Пишите, – сказала Мария.

Барбару взял чистый лист бумаги и обмакнул перо в чернильницу:

– Да, преданный друг. Думаю, немного осталось в Париже подобных ему. Теперь большинство моих парижских друзей постараются забыть, что ещё два месяца назад они сидели со мной на одной скамье в Конвенте или занимали один столик в кофейне. Хотя, погодите… Можно обратиться к аббату Фоше. У него в Париже большой авторитет.

– Это к какому Фоше? – насторожилась Мария. – Не к нашему ли епископу, депутату от Кальвадоса?

– Да.

– Нет, напишите лучше Дюперре.

– Вы так полагаете? – переспросил Барбару, снова подчиняясь её решительному голосу. – Наверное, вы правы. В самом деле, священники тут не нужны. Правильно, напишу старине Дюперре. Господин он солидный, состоятельный, имеет обширные связи в правительстве. К тому же бывший виконт и вообще человек светский, – что, полагаю, вам будет особенно приятно.

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы сами из бывших, – ответил Барбару добродушно, и, увидев тут же, как поджались губы Марии, поспешил поправиться: – Вас это обижает? Не принимайте всерьёз. Я пошутил. Итак, напишем Дюперре. Тем более, что у меня есть для него кое-какие новости.

Он склонился над бумагой и продолжал разговор, не отрываясь от письма:

– Когда вы намерены выехать?

– Завтра.

– Паспорт получили?

– Да.

– Кто вас сопровождает?

– Никто.

– Где думаете остановиться в Париже?

– Ещё не знаю.

– Разве у вас там никого нет?

– Нет.

– А раньше бывали там?

– Нет.

– Не бывали?! – Барбару задержал перо и вскинул свои красивые карие глаза, в которых сверкало изумление. – Никогда?! И теперь едете в неизвестный город, едете одна, да ещё в такое время, когда вот-вот повсюду вспыхнет война и в первую очередь в самом Париже. Не боитесь?

– Нет.

– Н-да… Отчаянная вы девушка, Корде. А я ещё хвалил перед вами храбрость наших волонтёров… Нашёл, перед кем! Были бы вы мужчиной, я бы рекомендовал вас Вимпфену в командиры батальона. Право слово. Сколько вам лет?

– В этом месяце исполнится двадцать пять.