Борис Деревенский - Убить Марата. Дело Марии Шарлотты Корде

Когда Корде оделась и вышла из ванной, гостиница уже вполне ожила. Где-то звенел колокольчик, слышались шаги и раздавались голоса. На внешней стороне двери ванной комнаты уже висел листок, приколотый булавкой, на котором в столбик писались фамилии желающих помыться.

У дверей седьмого номера ей встретилась супруга Бензе.

– Добрый день, соседка! Как вам спалось?

– Всё в порядке, – молвила Мария сквозь зубы, торопясь отпереть свою комнату.

– А мы, знаете, провели эту ночь ужасно. Муж ворочался на постели и от духоты не мог заснуть. Наш сорванец всё время хныкал, вскакивал и просился в уборную. В результате у меня разболелась голова. Ужасная ночь… Мы завтракаем у себя в номере. Вы уже позавтракали?

– Нет, мне некогда. Я жду гостя.

Мария зашла к себе и закрыла дверь на ключ. Часы показывали без четверти девять. Было ещё время немного прибрать комнату и приготовить её для встречи Дюперре. Вот удивится этот важный господин, когда увидит её посреди такого убожества!

На следующий день я пришёл и обратился к портье. Она меня ждала. Четверть часа мы развлекались беседой по поводу текущих дел. Я сказал ей: «Прежде чем идти к министру, будьте любезны, расскажите мне о вашем деле». Она мне ответила, что это дело не является её личным делом, но она заботится о девице Форбен, с которой много лет провела вместе в монастыре, которая отправилась в Швейцарию, и которая претендует на пенсию, какую она уже давно ожидает от министра.

Прежде чем войти, Дюперре постучал в дверь. Он ничуть не удивился, встретив столь нереспектабельную обстановку. Маленькая комнатка в плохонькой гостинице была воспринята им как своего рода походная суровость, вполне подходящая духу приезжей, предки которой были воинственными нормандцами. Мария не могла предложить гостю ни кофе, ни прохладительного напитка; однако пригласила его присесть. Она уже была вполне одета и готова к выходу, и это приглашение прозвучала как чистая формальность, дать гостеприимству. Тем не менее Дюперре сел и завёл речь о предстоящем деле. По его словам, он уже размыслил над ним и находит, что шансы на успех невелики. Если гражданка Форбен лишилась пенсии по закону об эмигрантах от 9 ноября 1791 года, то восстановить её будет очень и очень трудно. Но даже если её и восстановят, то кто её станет получать? Сама Форбен, остающаяся за границей? Кто же будет возить туда деньги, и как всё это будет выглядеть? «Как помощь соотечественнице, терпящей нужду, – сказала Мария. – Разве это может выглядеть как-то иначе?» Дюперре рассмеялся и перевёл разговор на общие темы.

– Как вы нашли Париж? Не слишком ли он изменился?

– Мне трудно судить, – молвила Корде. – Я здесь раньше никогда не бывала.

– Никогда не бывали? – развеселился депутат. – Вы впервые в Париже?! Что же вы не сказали мне об этом ещё вчера? Это многое меняет. В таком случае вы обратились по адресу. Без меня вы рискуете потеряться в этом безбрежном море. Ведь Париж – это море. Боле того: океан. Я стану вашим провожатым.

– Буду очень признательна вам, – отвечала она с улыбкой.

Эта её улыбка, бесхитростная и доверительная, подействовала на него ободряюще. Он увидел перед собой хорошенькую провинциальную барышню, правда, с характером, но всё же достаточно неискушённую.

– Что же мы сидим? – спохватился он. – Пойдёмте скорее; ведь солнце уже высоко, и сейчас самое время рассмотреть этот город вблизи.

Выводя Марию из гостиницы, Дюперре проявил всю свою галантность, что тотчас же бросилось в глаза встречным постояльцам. Они таращили глаза на грациозную пару и расступались, освобождая дорогу. Гарсон Фейяр, поднимавшийся по лестнице с подносом в руках, так загляделся, что запнулся на ступеньках и едва удержался на ногах.

Дюперре был одет в тёмно-жёлтый фрак с золочёной вышивкой, из под которого выглядывали белый жилет с поджилетником; на голове его красовалась английская шляпа с широкими загнутыми краями; правой рукой он поддерживал даму, а левой опирался на длинную трость с изящным серебряным набалдашником. Депутатского значка [57] Отличительный знак членов Конвента – медаль с профильным изображением сидящей женщины с непокрытой головой, держащей в правой руке фасции, а в левой – фригийский колпак. он не носил, и вообще избегал всевозможных трёхцветных эмблем, которыми обильно украшались революционеры и радикалы. Только на отвороте фрака у него имелась предписанная законом кокарда [58] Декрет об обязательном ношении мужчинами национальной кокарды был принят ещё Законодательным собранием 8 июля 1792 г. , но такая малюсенькая, что казалась не кокардой, а лишней пуговицей.

При виде изысканно одетого господина Луи Брюно поспешно бросился открывать входную дверь. Стоявшая за конторкой матушка Гролье, которую четверть часа назад Дюперре спрашивал, в каком номере проживает гражданка Корде из Кана, вновь расплылась в лучезарной улыбке. Мария сдала ей ключ от комнаты, также улыбаясь и стараясь не вспоминать вчерашнюю неприятную сцену с узлом белья. «Гулять пойти изволите? – заискивающе спросила хозяйка. – В добрый час!» – «Нет, – ответила постоялица. – Мы идём по делу».

Из гостиницы парочка вышла под руку, как кавалер с дамой прогуливались по бульвару в прежние времена – а l'ancien régime, когда ещё правил король и дамам полагалось целовать ручку. Потом, в грохоте великих свершений всё это стало непатриотично и даже как-то неприлично.

«Давайте пройдёмся до министерства пешком, – предложил Дюперре. – Вы не пожалеете, потому что по пути нас ожидают несколько замечательных памятников». – «Если вы имеете в виду Пале-Рояль или площадь Равенства, то я уже проходила их вчера», – заметила Мария. «Считайте, что вы их не видели, – улыбнулся бывший виконт. – Чтобы действительно увидеть Париж, требуется знаток-провожатый. Впрочем, сейчас наш путь лежит в другую сторону, по улице Нёв-де-Пети-Шам».

Для начала добровольный гид сообщил, что город Кан со всеми предместьями составляет только ничтожную часть такого великана, как Париж. Чтобы пройти Париж из конца в конец, надобно потратить целый день, а то и больше; даже верхом на коне галопом через него надо скакать два часа. Народу живёт в Париже столько же, сколько во всём Кальвадосе в придачу с департаментом Эр. Дворцов в нём такое множество, что один только их перечень утомит самого выносливого чтеца. Прекрасные сооружения встречаются на каждом шагу. Но это не хаотическое нагромождение памятников, как в иных городах, а гармоничный архитектурный ансамбль.

Париж можно изучать годами. Но считайте, что вы вовсе не были в нём, если не прогулялись по набережным Сены, не прокатились в лодке от острова Сен-Луи до пристани Каменщиков, не посидели в тени каштанов на бульваре Капуцинов и не испили чудесной воды Гренельского фонтана. И уже в обязательном порядке (иначе просто свинство) следует посетить величественный Нотр-Дам на острове Сите, а также Пантеон и Дом Инвалидов – самые высокие здания в Париже, пройтись по Елисейским полям, заглянуть в картинную галерею Лувра (сейчас там, кажется, выставка Фрагонара), сходить в Оперу и хотя бы пару раз побывать в театре.