Александр Карпачев - Всегда живой

В конце Цецина напомнил, что победа над таким свирепым и беспощадным противником принесет всем почет и славу, хотя это уже было явно лишним. Народ и так знал, биться придется насмерть. Дальше стали решать практические проблемы. Распределили между лучшими воинами оставшихся лошадей, Марку лошадь не досталась, да он и не смог бы управлять ею с одной работающей рукой. Командование приняло решение отправить первый легион в засаду. Цецина решил, что немцы начнут штурм лагеря с рейнского направления, чтобы отрезать им путь к реке и снова припереть к болотам. Незаметно, пользуясь темнотой, из лагеря вышел легион и расположился на краю леса, через который пролегал путь к Рейну. Так Марк второй раз оказался за воротами лагеря. Он подумал, что это символично.

Рассвело, и немцы не заставили себя долго ждать. Нестройными рядами они потянулись по полю, обошли лагерь и действительно начали атаку с западной стороны. Пока немцы таскали валежник и засыпали ров, римляне не отвечали, но когда немцы принялись расшатывать частокол на валу, в них полетели дротики и стрелы. Воины, сгрудившиеся у вала, отчаянно рвались внутрь и не сразу заметили, что с тыла на них заходит легион. Они оказались зажаты между лагерной стеной и наступающими войсками. Войны на два фронта им было не выдержать, оставалось два выхода – прорываться в лагерь или снимать осаду и вступить в сражение с заходящими с тылу.

Но то ли по самонадеянности, то ли по неопытности немцы почему-то посчитали, что могут и разбить легион, и прорваться в лагерь. Но как только наступающий легион пришел в соприкосновение с противником, со стен на немцев посыпался такой град дротиков и стрел, что о штурме им пришлось забыть. Немцы оказались в замешательстве, Арминий скакал вдоль линии фронта и подбадривал свои войска.

Марк был на правом фланге своей центурии. Зажатые немцы бились отчаянно, но чем дальше это продолжалось, тем меньше было у них шансов, они все больше и больше увязали в сражении, а места для маневра оставалось все меньше и меньше.

Левая рука его плохо слушалась, он едва мог держать свой маленький круглый щит на уровне груди, а уж о том, чтобы орудовать большим пехотинским, и речи не шло. Его центурия теснила немцев к лагерным воротам, лишая тех свободы передвижения, правая рука Марка пока не подводила, и он был спокоен – позади остались три немца с выпущенными кишками, слева его прикрывал Тит.

Тут по немцам пробежала волна, они отчаянно попытались перестроиться, но получилось у них только отпрянуть. Это из лагерных ворот пошел на прорыв отряд конницы под командованием Цецины, рассекая ряды неприятеля и прокладывая дорогу пехоте. В горячке боя, заколов еще двух немцев, Марк неожиданно оказался рядом с Понтием, который был в прорвавшемся отряде. На щеке его виднелась небольшая кровоточащая рана, видимо, от вражеской стрелы. Лошадь под ним рухнула, он пытался выбраться из-под нее. В это время немец, подрезавший лошадь, уже нацелился в шею Понтия. Не хватило буквально нескольких сантиметров, меч рубанул по защищенной броней ключице, но было ясно, что со второго удара немец перережет ему горло. Он уже подался вперед, намереваясь прикончить Понтия, но Марк его опередил, ударив по руке. Меч немца, изменив траекторию, скользнул по земле, в этот момент Понтию удалось выбраться из-под лошади, Марк ударил немца в живот, немец вскрикнул, выпустил меч и завалился на бок, а у Марка лопнула застежка, державшая шлем, и тот слетел с головы.

– Я перед тобой в долгу, ты спас мне жизнь, – сказал Понтий, тяжело дыша.

– Ну, как-нибудь рассчитаешься, не обязательно той же монетой, приму любую, – сыронизировал Марк.

Оба не заметили, что оказались перед плотной стеной немцев, оттесненных конницей. Немцы осознали, что пробитую конницей брешь, в которую уже хлынула пехота, не заделать, и стали разворачиваться, чтобы ударить вдоль и вырваться из ловушки. Эти маневры отвлекли неприятеля, и у Марка с Понтием появился шанс пробиться к своему строю, надо было просто немного отступить, пропустив немцев. Марк потянулся за шлемом, но тут на них налетели двое в шкурах. Понтий встретил своего удачно, ранив в руку, а небольшой коренастый воин, набросившийся на Марка, не представлял серьезной опасности. Марк начал теснить его к Титу, который прорубал коридор к нему, но тут увидел сзади слева что-то круглое с шипами, на длинной ручке. Летело это определенно в голову, и Марк не успел даже сообразить, что шлема-то нет. Если бы он не развернулся, то от этого нападения его защитил бы Тит… Если бы на нем действительно был шлем… Если бы работала его левая рука, то он бы смог поднять щит над головой… он даже попробовал это сделать, немец, которого Марк не видел, действовал практически из-за спины, но действовал медленно, еще чуть-чуть… щит был уже на уровне плеча, когда свет для него погас.

А дальше все происходило без участия Марка. Увидев, что командир упал с разбитой головой, солдаты оттащили его в задние ряды, где он попал в руки лекаря. Лекарь, осмотрев рану, погрустнел, но очень удивился, что Марк все еще жив. По своему опыту он знал, черепно-мозговые травмы самые непредсказуемые, видел он, что и с гораздо большими ранами солдаты выживали и даже вставали в строй, а бывало, что совсем небольшая вмятина, а человек уже на том свете.

Остановив кровь, лекарь смог разглядеть кости и это его обнадежило. Пробоина была аккуратная, кость раскололась, образовав три треугольника, уткнувшихся своими вершинами в серое вещество, мелких осколков внутри не было, лишь немного крови, убрав ее, лекарь решил посмотреть, что будет. Вероятно, был поврежден лишь маленький сосуд. Лекарь перевернул центуриона на бок, чтобы кровь могла вытекать из черепа, решив, что если кровотечение прекратится, то только тогда он сделает операцию: вытянет наружу треугольники костей, соединит их, сошьет кожу, а там уж как боги распорядятся.

Ничего этого, пока шел бой, сделать было невозможно. Сражение длилось целый день, но самонадеянность немцев их погубила; зажатые между лагерем и спасительным лесом, не все они смогли вырваться из римских тисков.

Перед самым закатом, когда сражение стихло, Марка прооперировали.

Легионы вернулись в лагерь лишь ночью, но и эта победа далась римлянам тяжелой ценой, раненых и убитых оказалось больше, чем накануне. Живым, измотанным до крайности, хотелось просто лечь и сдохнуть, и только победа давала еще какие-то силы. Еды уже не было, для большинства ночь прошла в полузабытьи, но даже этот полуобморок оказал живительное действие. Утром все поняли: немцев нет, дорога на Рейн открыта, они спасены.

В то время, как Цецина и его легионы бились с немцами, жителей левого берега охватила паника. Пошел слух, что римские войска окружены и обречены, огромные толпы германцев идут в наступление и собираются вторгнуться в Галлию. Паника была столь сильна, что даже принялись разбирать мост через Рейн. Только Агриппина остановила паникеров. Она фактически взяла на себя в те дни обязанности военачальника. Организовывала оборону, охрану моста, выслала на тот берег охранение, чтобы предупредить о подходе немцев. И какая же радость была у всех, когда пришло известие, что неприятель разбит, легионы вырвались из окружения.