Сергей Сержпинский - Дворяне. Книга 3

Чтобы передать подарок Калинину, Павел Александрович предложил сдать портрет для экспертизы в художественный совет при доме художника, находившегося поблизости с гостиницей, на улице Кузнецкий мост. На третий день он проводил Сержпинского в этот дом художника, где трудились около десяти человек. Портрет нести помогали Шарапов и Костыгов.

Зайдя в помещение, Павел Александрович поговорил с одним из художников, видимо со старшим, которого все звали Фёдором. Тот предложил зайти с портретом в отдельную маленькую комнату.

– Ну, разверните своё творение, – обратился он к Сергею.

Шарапов и Костыгов тут тоже присутствовали и волновались не меньше автора портрета. Сержпинский развязал верёвку на портрете, снял с него холстину и поставил на засаленный, старый диван, стоящий в углу комнаты. Фёдор смотрел на портрет несколько минут, не говоря ни слова, затем подошёл, потрогал рукой, повернул его с тыльной стороны и спросил:

– А как ваше имя и фамилия?

– Сержпинский Сергей.

– Вы где-то учились?

– Да, я окончил училище барона Штиглица в Петербурге, – пояснил Сергей.

– Портрет удачный, – сухо сказал художник. – Вы как его писали, с натуры или с фотографии?

– Я писал с чёрно-белой фотографии.

– А вы не желаете у нас поработать? – спросил художник Сергея. – Я могу поговорить за вас с нашим руководством. Здесь хорошая зарплата, но сначала пройдёте месячный испытательный срок.

– Я подумаю, – ответил Сергей, и его сердце радостно забилось. «Моя мечта сбывается! А как Сонечка обрадуется!»

После этого Фёдор вновь завернул портрет и поставил на пол. Он дружески похлопал Сергея по плечу: «Не волнуйся, Серёжа, Калинин оценит твою работу. А сейчас можешь познакомиться с нашими художниками, но это не свободные художники, как ты думаешь, они не пишут, что душа требует, а выполняют заказы. И это гасит их производительность труда».

Выйдя из подсобного помещения, они оказались в большом зале. Только сейчас Сергей обратил внимание, что картин здесь почти совсем нет, лишь возле дверей висел пейзаж. В первые минуты он картину не заметил, потому что волновался.

В зале, стояли за мольбертами несколько художников и писали портреты вождей с фотографий, другие писали лозунги и плакаты на столах. На полу валялся всякий мусор. Шарапов и Костыгов вертели головами, с любопытством стали наблюдать, как работают художники. Сергей подошёл к одному из них, который писал портрет Ворошилова в коричневом цвете. На подставке лежала чёрно-белая фотография. Художник заметил Сергея и спросил:

– Ты у нас хочешь работать?

– Да, но пока думаю, справлюсь ли.

Они разговорились. Узнали, кто, где учился и многое другое. Парня звали Андреем, и учился он в Московском художественном институте уже при Советской власти. На вид ему было не более двадцати пяти лет. На вопрос: нравится ли ему здесь работать, Андрей ответил:

– Если бы я знал, что здесь так опасно работать, то ни за что бы, не согласился.

– Почему опасно?

– При мне уже одного парня посадили в тюрьму, за то, что он Будённому на портрете усы неправильно нарисовал, – пояснил Андрей, – а до меня ещё одного художника посадили.

Сергей понял, что мать была права. «Всё же, какая она мудрая женщина», – подумал он, и решил отказаться прямо сейчас от предложения здесь работать. Что сразу и сделал.

Михаил Иванович Калинин, по словам Павла Александровича, всё ещё не появлялся в Москве. Денег Даниловцы взяли с собой мало, поэтому ждали только до двенадцатого числа и вынуждены были ехать домой. Пока ждали Калинина, Сергей уговорил всех сходить в Третьяковскую галерею, и Даниловцы, посетив галерею, получили много впечатлений.

На обратном пути, когда ехали в автобусе домой, Анна Константиновна сидела очень грустная, и на её глазах блестели слёзы.

– Почему вы такая грустная? – приставали к ней с вопросами члены делегации. Они, конечно, понимали, что причина кроется в том, что не удалось встретиться с Калининым. Но для них это не казалось существенной неудачей. Посещение Москвы, само собой, было для них большим событием. Анна Константиновна долго не отвечала на вопросы, но потом из неё прорвались слова отчаяния.

– Михаил специально не захотел видеть меня, – говорила она сквозь слёзы, – я много раз искала с ним встречи, но всё безрезультатно. Мы были с ним большими друзьями, и любили друг друга, но он, видимо, меня разлюбил.

Сидевший на переднем сиденье Булыгин Анатолий Иванович, пожилой мужчина, с сединой в волосах, повернувшись к Ворониной, сказал:

– Как мне известно, Калинин давно женат.

– Но, когда мы познакомились, Миша мне ничего о своей жене не говорил, – пояснила Воронина. – А когда я узнала, что он женат, то он обещал с ней развестись и жениться на мне.

После этих слов она отвернулась к окну и заплакала. Больше к ней с вопросами, о её плохом настроении, никто не приставал. Сергей считал, что нельзя говорить в коллективе о своих любовных удачах и неудачах. Большой ошибкой со стороны Анны Константиновны были её откровения.

Булыгин после длительного молчания наклонился к своему соседу и не громко поделился с ним своими мыслями, но Сержпинский всё слышал.

– Конечно, Калинин не захотел разводиться с женой и портить свою репутацию. Ведь это чудо, что простой крестьянин с четырьмя классами образования стал главой государства.

Но его собеседник возразил:

– Глава государства Иосиф Сталин. Он секретарь политбюро ЦК ВКП (б) и Калинин по партийной линии ему подчиняется.

Воронина тоже слышала их разговор, и ей не понравилось, что Калинин малограмотный крестьянин. Она возразила по этому поводу и сказала, что Михаил очень начитанный и образованный человек. Он за словом в карман не полезет. И Ленин рекомендовал его после смерти Якова Свердлова в 1919 году на пост председателя ВЦИК. Ленин говорил: «Это товарищ, за которым около двадцати лет партийной работы».

За время отсутствия в Данилове Сергей уже соскучился по своей семье. Возвращались делегаты как раз в субботу вечером, и он уговорил Воронину взять в Ярославле в автобус Павла и Глеба.

И вот, домой Сергей вернулся вместе с братьями. Оба брата были симпатичными парнями: спортивные, подтянутые, выглядели они великолепно, в одинаковых курточках, и девушки на улицах на них оглядывались. Оба они окончили Костромской промышленный техникум.

Когда братья вошли в прихожую квартиры, Мать так и ахнула от радости. Она обняла и поцеловала всех поочереди.

Соня тоже вышла в прихожую и скромно стояла в сторонке. Серёжа подошёл к ней и обнял её.

– Как я соскучился по тебе, Сонечка, – с умилением произнёс он.

– Ты в Москве устроился на работу? – спросила она, и её глаза заблестели от ожидания плохих или хороших вестей.