Сергей Сержпинский - Дворяне. Книга 3

Гостья сняла с плеча мешок и, глядя на детей, приветливо улыбаясь, сказала:

– Какие детки хорошие у тебя, Соня! А это близнецы?

– Да, Саша и Вова, а старшего сына зовут Коля.

– Сейчас я им конфеток дам, – пообещала она и долго разбиралась с пакетами в мешке. Соня тем временем хлопотала на кухне, и муж ей помогал.

– Мария Фёдоровна, раздевайтесь и проходите в кухню к столу, – пригласила её Соня. Гостью накормили тем же супом, что и сами ели, а потом пили чай с конфетами и пряниками, которые Мария Фёдоровна выложила на стол. За чаем оживлённо разговаривали, вспоминали прошлое и обсуждали нынешние дела.

– Как там Михаил Фомич поживает, как устроились его дочки? – спросила гостью Соня.

– Ой, Мишу в прошлом году арестовали и куда-то сослали, – с выражением горя на лице, сообщила она. – А его семью раскулачили и всю скотину, и землю передали в колхоз. Вот, какие дела, матушка, всё теперя у нас по-другому, ведь раньше-то при барине и то лучше было. А Мишина жена и дочки после раскулачивания уехали в Ярославль и теперя там живут. Больше я про них ничего не знаю.

– А как здоровье у вашего мужа Константина Фомича?

– Ой, Соня, я ведь два года вдова, живу одна с внучкой и взяла на воспитание сироту племянника. Держу корову, и больше у меня скотины нет. Ещё есть пчёлы, восемь ульев. Вот чечас продала на рынке мёд и купила гостинцев домой. Сегодня уж мне до дому не дойти, переночую у двоюродной сестры и завтра с утречка пойду.

– Так ночуйте у нас, – предложила Соня, и Сергей тоже подтвердил слова жены.

– Вот спасибо, Сонечка, я уж где-нибудь на полу у печки лягу.

– У нас для гостей есть матрасы, набитые сеном, – успокоила её Соня, – у нас часто гости бывают. Затем Соня спросила про детей самой Марии Фёдоровны.

– Мой первый сын Веня умер, после гражданской войны, ты знаешь, – стала рассказывать она, – его жена тоже умерла, и у них осталась их дочка Маша, моя внучка, она чечас уже взрослая, работает в колхозе и живёт со мной. А два следующих сына большими людьми стали, мне часто переводами деньги шлют. Письма тоже пишут. Ведь я грамотная, читать умею. Меня и других деревенских девчонок ещё до революции твоя сестра Маня обучила грамоте. Так вот, сын Гриша стал учёным, окончил в Москве институт и теперя научный сотрудник по созданию лекарств. А второй сын Олег военный, служит на Дальнем востоке.

– И в каком он звании? – спросил Сергей.

– У них все звания отменили, он командир полка, вот и всё, что я про него знаю.

– Умные у вас сыновья, – сказала Соня, – а всё от того, что у них хорошая наследственность. Ведь мать Константина Фомича была не законно рождённая дочь моего деда Александра Иосифовича Верещагина. Вы знали об этом?

– После революции только узнала, – ответила Мария Фёдоровна. – Да говорят, что у ваших предков во всей округе таких детей много было. Не зря раньше барин к крепостным крестьянам обращался: «Дети мои».

Уже в девять часов гостья стала зевать, и её клонило ко сну. В деревне рано ложились спать. Заметив это, Соня устелила ей матрас возле печки, со стороны маленькой комнаты, а сама стала варить на завтра картошку, и суп из курицы. Обычно куриц и уток резал Павлик, когда приезжал, а больше в семье никто не мог выполнить эту обязанность, и, в отсутствии Павлика, приходилось просить соседа.

В одиннадцатом часу, вся семья тоже спала, но Соне не спалось. На неё произвело впечатление то обстоятельство, что в деревне Гарь, в прошлом процветающей, произошёл такой стремительный упадок: зажиточных крестьян раскулачили, барский дом и хозяйственные строения разобрали и куда-то перевезли, и жителей деревни осталось мало – из одиннадцати крестьянских домов, (по словам Марии Фёдоровны) осталось пять.

* * *

Сергей каждый день думал о Нине Павловне, в его голове творилось что-то не понятное. Она приснилась ему даже во сне. Он каждый день водил к ней в класс Колю, и объяснил, что заказал столяру сделать подрамник нужного размера. Вся эта подготовительная работа длилась долго, и к Новому году он портрет, наконец-то, написал. И, как ни странно, после завершения портрета, его влюблённость закончилась. Сергей изучил позирующую девушку, видел её словно насквозь. Он в разговоре с ней хорошо понял её характер, и передал его в портрете. После этого она стала ему не интересна, словно прочитанная книга.

С каждым годом в стране всё активнее праздновали международный женский день «Восьмое марта». Мужчины поздравляли женщин, дарили им подарки. В магазин, накануне праздника, завезли дешёвые духи для женщин и одеколон, пользующиеся спросом у мужчин. Сергею подсказали друзья, что лучший подарок для женщины – это духи. И он выстоял очередь, чтобы купить несколько маленьких пузырьков духов и заодно купил себе два пузырька одеколону, чтобы пользоваться после бритья. Мода на усы и бороды стала проходить среди интеллигенции, и все учителя-мужчины ходили в школу чисто выбритыми.

День «восьмое марта» в 1933 году, был объявлен выходным днём, и во многих коллективах, где работали женщины, перед праздником, седьмого числа, мужчины на собраниях их поздравляли. Сержпинский в тот день последние уроки вёл в первой школе, там коллектив учителей состоял, в основном, из женщин. Во второй школе директор не разрешил накрывать столы в честь праздника, а в первой школе, в конце рабочего дня директор собрал всех в актовом зале и поздравил женщин, а лучшим из них объявил благодарность с занесением в трудовую книжку. Большинство учителей стали уговаривать директора организовать в актовом зале застолье с выпивкой, и он согласился. Быстро собрали необходимую сумму денег, сходили домой за домашними заготовками, купили вина и прочих продуктов.

На столе было не богато, но селёдки, картошки, солёных огурцов и капусты хватило на всех с избытком. Вина купили не много, и никто не выглядел пьяным. Все учителя вели себя культурно, как подобает интеллигенции. Учитель музыки играл на пианино, и остальные учителя пели под его аккомпанемент народные песни.

Вечером, когда стемнело, все стали расходиться по домам, и на улице Сергея Николаевича догнала Нина Павловна. Она пошла рядом и попросила его по имени:

– Серёжа, проводи меня до дома, я одна боюсь идти.

Такая просьба его удивила, сначала он хотел отказаться, но подумал, что, может, действительно она боится и согласился. Жила девушка не далеко от дома Саши Румянцева, но Сергей этого не знал. Он раньше не спрашивал её адрес. Снег в этот день таял, и под ногами хлюпали лужи. Было, как всегда темно, лишь на углу улицы Карла Маркса и улицы Ленина, светил со столба электрический фонарь. На большее мощностей местной электростанции не хватало. В центре Данилова в домах было электричество, поэтому из окон слабо освещались тротуары, без этого тусклого света пришлось бы идти на ощупь.