Array Коллектив авторов - CHAS REM. Эти «лихие» 90-е

Д. так и не смог выбрать себе историческую родину.

Е. купил дом на Мальте и заскучал.

Ж. убыла на ПМЖ…

***

Я…

В какой-то момент ему показалось, что он начал что-то понимать, как будто точки сложились в осмысленный узор, а потом точек стало слишком много, и картинка потеряла информационную ценность. Все = ничего.

Может быть, дело в подробностях? А. закрывал глаза, когда смеялся. Г. Любил ходить в шортах, обнажая мудрые седые ноги. Он слегка шепелявит. Я слегка заикаюсь.

***

Трамвай, как божья коровка, ползет по выпуклому мосту через Москву-реку. Народу сегодня немного, так что он обладает свободой перемещения – в масштабах трамвая. Справа – сувенирный кремлевский пейзаж. Слева – массивный взлет высотного здания, рваное клочковатое небо, серая вода в мелких чешуйках, угрюмый строй домов на том берегу; булыжник, асфальт, гранит, еле заметный отблеск – то ли ржавчины, то ли крови. Согласно законам перспективы все медленно вращается вокруг невидимой оси и так прекрасно, что…

А, собственно, что?

***

Георгий Иванов проходит по набережной Сены.

Я думаю, он не был одарен слепым дарованием вундеркинда – иначе откуда бы взялись ранние плоские стихи? Значит, не великий талант, а великая судьба поэта выпала, как в лотерее, этому обыкновенному человеку с очень обыкновенной фамилией.

Он стоит и смотрит в воду.

Всякая форма материи отвратительна вблизи.

Время устроено так, что ничего нельзя вернуть.

Пространство устроено так, что никуда нельзя вернуться.

Русский таксист отвезет его в кафе.

Теплый ласковый ветер слегка шевелит листву.

Во второй половине июня 1992 года, когда, казалось, все устали воевать, забрезжила надежда. Молдавия и мятежное Приднестровье заключили, наконец, перемирие. Из правобережного города Бендеры были выведены все войсковые подразделения, остались только молдавская полиция и приднестровская милиция. Мир был близок.

Из Кишинева я добрался автобусом до Новых Анен, что расположены в тридцати километрах от Бендер. Но дальше, к моему удивлению путь оказался закрыт. Дороги задыхались под танковыми траками и колесами бронетранспортеров. Асфальт плавился под сапогами тысяч новообращенных солдат. Какой-то пожилой молдаванин, проклиная жару, пыль и копоть, довез меня проселочными дорогами до южной окраины Бендер, тщательно объезжая не только Кишиневское, но и Каушанское шоссе, которые были забиты войсками. Опускался вечер, но жара не спадала.

– Прощай. – Сказал, высаживая меня, водитель. – Я назад пока не вернусь – видишь, что творится. Поеду в Одесскую область. Хочешь со мной?

– Да нет, спасибо. Вроде объявили перемирие. – Ответил я, сам себе не веря. И поплелся к центру.

Завтра была пятница,19 июня 1992 года.

– Возьми автомат! – Орал на меня гвардеец.

– Не возьму. – Уперся я. – Я – журналист, мое дело писать.

– Возьми, дурак! Если они сюда ворвутся, разбираться не будут, кто журналист, а кто солдат.

– Не возьму. Если они сюда ворвутся, мне автомат не поможет. – Проорал я в ответ.

В это время еще один тяжелый снаряд потряс стены, и гвардеец побежал куда-то наверх. Разрывы практически не затихали. По зданию били прямой наводкой, и было не понятно, как оно еще не рухнуло. После очередного грохота погасла тусклая лампочка. Стало совсем темно. Знобило. В подвале было сыро и прохладно, а я – в одной футболке. Или это не от холода? Темноту пробил луч фонарика. Двое гвардейцев принесли раненого и положили на мешки. Сидевшие у стены женщины с причитаниями кинулись к нему. Фонарь нам оставили, но он тускнел прямо на глазах – садились батарейки.

Сидеть в этой темноте, ожидая, пока от очередного разрыва на голову рухнет потолок, было бесполезно. Я знал, что из подвала был выход на улицу – во дворы, в сторону Преображенского собора и рынка. И догадывался: если бьют танки и бронетранспортеры, то, скорее всего, со стороны площади. С тыльной стороны здания подойти им было трудно. И двинулся к выходу, переползая заграждения. Только перевалился через мешки с песком – сверху на голову полетели куски штукатурки и камней. Это снаряд пробил внутреннюю перегородку здания. Подождав несколько секунд, бросился бежать в темноту, к собору. Дверь оказалась открытой. Навстречу бросился человек в рясе – отец Леонид. Я уже знал его, заходил раньше.

– Быстрее, быстрее, пожалуйста. – Попросил он. – Прикрывайте дверь.

Среди ночи в церкви он был не один. У стен, прямо на полу, сидело несколько женщин. На руках одной из них во сне всхлипывала девочка. Отец Леонид погладил ее по волосам. Женщина разрыдалась.

Тонкие свечи поминальным огнем выхватывали лики на стенах. Черные тени плясали под куполом в такт разрывам.

Механизированные колонны Национальной армии Молдавии ворвались в разблокированный и безоружный город сразу с нескольких сторон – из Варницы, Хаджимуса, по Кишиневской и Каушанской трассам. Почти без всякого сопротивления. Но перепуганные собственной смелостью экипажи танков и бронетранспортеров без всякой нужды заливали город свинцом, расстреливая по пути каждого, кто попадался на улице. Били по домам. Люди гибли в постелях, на кухнях, во дворах. БТРы сослепу въезжали в витрины магазинов и крушили все подряд – стекла, прилавки, хлеб, помидоры и людей, людей, людей…

К десяти часам вечера почти весь город был захвачен. Разрозненные группы приднестровских гвардейцев и милиционеров, лишенные управления, самостоятельно пытались противостоять бронированной армаде, чтобы хоть как-то замедлить ее продвижение. Но под шквальным огнем бойцы отступили вначале к речному порту, а затем и дальше – к крепости. Оставался маленький непобежденный островок – здание горисполкома. По нему били с двух сторон из пушек и пулеметов. Здание сотрясалось от разрывов. Но его защитники не сдавались. Они отстреливались из окон и подвалов. Более того, они умудрялись устраивать вылазки. Несколько человек сумели пересечь площадь и закрепиться за витринами разгромленного магазина. Отсюда они подбили два бронетранспортера. Они понимали, что кроме них в городе практически некому больше сопротивляться. И не сдавались. Они были последней надеждой. Но боеприпасы таяли на глазах. Силы истощались.

А молдавская армия тем временем выкатилась к Днестру, захватила подступы к мосту и выставила противотанковые пушки «Рапира» в сторону левого берега – на тот случай, если оттуда попытаются прорваться на помощь. Но никто пока не рвался. Молчала и Бендерская крепость, внутри которой дислоцировалась ракетная бригада 14-й российской армии.

Густая южная ночь накрыла заваленные трупами улицы Бендер.