Евгений Федоров - Каменный Пояс. Книга 3. Хозяин каменных гор. Том 2

– Хорошо, парень, про судьбину нашу поешь! – задумчиво похвалил он. – Только не надо больше. И без того сердце от горя заходится…

– Это что ж вы, злыдни, разлеглись на травушке да пятки греете! – раздался за спинами рудокопов злой окрик.

Козелок поднял голову и увидел перед собой приказчика Шептаева. Багровый от гнева, он бросился на старика с правилом:

– Это ты, трухлявый бес, затейщик всему!

– Помилуй бог! – вскочил горщик. – Да разве ж мы самовольщики… Не можем мы там! – кивнул он в сторону шахты.

За Козелком поднялись и другие горщики. Приказчик встревоженно стал всматриваться в хмурые лица работных:

– Да что тут случилось?

Козелок блеснул глазами и поманил приказчика подальше от ствола.

– Ты не кричи громко, – сказал он таинственно. – Не по своей воле мы поднялись на-гора. Нечистая сила выгнала!

– Да ты сдурел! – закричал Шептаев и напустился на старого рудокопа: – Где это видано, чтобы на христианском руднике да нечистая сила? От хмельного померещилось тебе, сивому мерину. Марш-марш в забой!

Но сколько ни кричал, ни бесился приказчик, ни один горщик не тронулся к стволу.

– Сам полезай, а мы пропадать не думаем! – запротестовали рудокопы.

– Ах, так! Погоди, сейчас до господина Любимова доведу! Он покажет вам нечистую силу! – пригрозил Шептаев. – Сами на чертей похожи, а туда же – нечистой силы испугались!

Размахивая полами жалованного кафтана, приказчик устремился в главную контору. Он уже скрылся за Высокой, а горщики все не расходились. Они расселись на траве и снова завели тайные разговоры. Козелок – самый старый и матерый горщик, посмеиваясь в бороду, повел свой сказ:

– Уж это, братцы, испокон веков так заведено: на каждой шахте свой «хозяин» имеется и по-разному его горщики кличут. То давненько случилось, был я еще совсем молоденьким пареньком, – силенки слабенькие, а робил я в ту пору под Тулой, на угле. Вот в нашем руднике и объявился свой «хозяин» – Шубин [3] Шубин – по суеверным представлениям горщиков старого времени – горный дух. . Своенравный старик. То помилует работяг, тогда все в руку идет, дым коромыслом. Наломишь в лаве столько – знай успевай отвозить. То вдруг осердится «хозяин», ну, тогда такие колена пойдет выкидывать, просто убежишь от страха из забоя! И вишь ты, заладил он каждое утро старичком управителем казаться. Придет седенький, сутулый, покашливает, и как только выйдет последняя клеть с народом, он садится в нее и опускается в шахту. На другой день после этого беды жди, – затоплена штольня! А то бывало и так: спустится он в виде невидимки и ну работать: рубит, кряхтит, таскает салазки с углем и натаскает всем на радость. Бери, за горщиков сработан! Выходит, в этот день в добром настроении пребывал наш «хозяин».

– Гляди-ка, и у них совесть-то, поди, просыпается! – вставил один из рудокопов.

– А то как же! – охотно согласился Козелок. – Он хоть и нечистая сила, а посовестливее будет нашего Демидова! Так вот слушайте, мои други. Как-то раз Шубин пошутил над одним горемыкой. По совести сказать, парень он был молодой, душа нараспашку, но под Рождество так кутнул в кабаке, что все до грошика отдал целовальнику. Что тут делать? Пить-есть надо человеку, да и праздники только что начались. Приходит он к штейгеру и просит:

– Беда стряслась, дорогой. Промотался в кабаке, а опохмелиться не на что! Дай в долг!

Штейгер в насмешку предлагает ему:

– Деньги нужны, так полезай сейчас же в шахту да подай на-гора весь зарубленный уголь. Вот и прибыток! Наличными получишь!

Шахтер считался не из робких, согласился.

И только клеть опустила его в шахту, как на рудничном дворе увидел он седого старичка. Впрягся тот в салазки и молча таскает уголь. Взглянул он на парня и весело окликнул его:

– Добро пожаловать, молодец! Скучновато было мне, не с кем побаловать…

Горщик ласково посмотрел на старика и подумал:

«Да это, наверное, наш новый штопорной [4] Штопорной – рабочий, регулирующий движение клети по стволу. . Приветливый работяга!»

И попросил его:

– Дедушка, я буду тут самосильно робить, а ты не посчитай за труд, наведайся. День ноне какой, – со мной в наказанье, может, что и случится!

И давай таскать уголь…

Прошел, может, час-два. Парень натаскал изрядно угля к стволу. Сам вот и грузится, будто кто его плетью гонит! Только нагрузил он первую подачу – слышит, кто-то идет. Не торопится, покашливает старчески на ходу:

– Кхе! Кхе!..

Из потемок выходит старик и по-приятельски спрашивает:

– Ну что, парень, как идет дело? Есть уголек?

И тут только заметил наш горщик, что-то ярко горят глаза у старика. Однако он не испугался и ласково ответил:

– Есть немного!

– Вижу, – ответил тот. – Ну, вот что: ты грузи, а я потихоньку таскать буду на подачу.

– Ладно, дедушка! Спасибо за подмогу! – согласился парень, и пошла, братцы вы мои, работа. Ой и работа! Не успевает шахтер и грузить, а уголек все прибывает. Да крепкий да ядреный, блестит на изломе, как серебришко!

– Давай, давай живей! – покрикивает старик, а парня и пот, и страх пробирает. Ноги и руки дрожат.

Старик это заметил и говорит работяге:

– Ты это зря! Сходи теперь да посмотри, сколько угля в лаве осталось!

Парень полез туда, видит, весь уголь отбит, вся мелочь собрана, будто метлой подмели…

Сколько часов горщик в шахте пробыл, один бог знает, только когда он поднялся наверх, то увидел: весь откаточный углем завален.

Тут-то он и спогадался, кто к нему угодил в помощники. Дух захватило у горщика, побежал он к рудничному двору. Там – никого. Еле от страха на-гора выбрался. Сам не свой прибежал в казарму, отовсюду к нему сбежались дружки. Ахнули они:

– Да где ты был, милый человек! Зачем побелил голову?

И впрямь, парень стал в одночасье седым-седехоньким. Дошел он до нар и упал вниз лицом. Так и проспал целый день, а наутро хватились его. Сбежал! С той поры никто так удалого горщика и не видел на шахте!..

– Ты только послушай, чего старый леший набрехал! – раздался внезапно позади горщиков насмешливый голос управителя Любимова.

Никто и не заметил, как он подобрался к работным.

Все сразу повскакали, но он с льстивой улыбочкой неторопливо присел рядышком.

– Что за беда случилась в шахте? – сдержанно спросил Любимов. – Это все Козелок надумал. Откуда могла нечистая сила там взяться? Погляжу на вас: народ вы храбрый, а пустяка какого испугались!

– То не пустяк, Александр Акинфиевич. Сам слышал и краем глаза приметил, – сурово отозвался Козелок.

– А ты не перебивай меня! – строго остановил его Любимов. – От мысли человеку всякое может померещиться. Да и то надо знать, братцы, что на всякую нечистую силу есть поп с крестом! – убежденно сказал управляющий. – Ныне же приведу священника, и он святой водой окропит шахту, вот вся нечисть и покончится! – Любимов говорил ладно, приветливо, но все время пытливо разглядывал лица работных, а сам думал: «Не может того быть, чтобы нечистая сила их испугала. Тут что-то другое! Вода. Она, коварная!»