Евгений Федоров - Каменный Пояс. Книга 2. Наследники

Вице-канцлер говорил сочно, плавно, с чистым, красивым произношением.

Прокофий Акинфиевич низко поклонился Воронцову, волнуясь, почти закричал, резко и пронзительно:

– Обида заставила потревожить вашу светлость. Простите! Обойден я, сильно ущемлен братом. Судите сами, смогу ли я жить после сих несправедливостей, как того требует дворянская честь…

Он положил на столик челобитную. И пока вельможа пробегал ее глазами, настороженно следил за его лицом. Оно то темнело, и тогда на высоком чистом лбу собирались частые тонкие морщинки, то светлело, и складочки убегали с крутого взлобья…

Но тут Демидова охватила тревога.

«Сухая ложка рот дерет. А вдруг, не видя для себя выгоды, он откажет в своем заступничестве! Что тогда? – опасливо подумал он. – Эх, была не была», – решил он.

Только еще канцлер окончил читать просьбу, как Прокофий Акинфиевич пал на колени и протянул к нему руки.

– Погибаю! – возопил он. – Спасите, ваша светлость!.. Видит бог, по спасении моем не токмо молитвами возблагодарю…

Он не договорил – граф положил холеную руку на плечо просителя и сказал:

– Что ты, Демидов! Душой сочувствую тебе, обижен весьма ты! Сколь смогу и в моей власти будет, выручу! О сем деле доложу преславной государыне нашей Елизавете Петровне.

Вельможа вздохнул, с минуту глубокомысленно помолчал.

– Ах, Демидыч, жаль мне тебя! – задушевно, казалось, с большим сочувствием вымолвил он. – Надо, надо помочь…

– Ваша светлость! – от радости прослезился Демидов. – Век не забуду вашего внимания!

Вельможа ласково улыбнулся.

– Не бойся, Демидыч, – успокоил он гостя. – Вот увидишь, все переменится к лучшему. – Вице-канцлер устало прикрыл ладонью глаза и затих…

Граф Михаил Илларионович сдержал свое слово: через несколько дней Демидова позвали во дворец. Получив радостную весть, он галопом бегал по горницам, кукарекал, хватал за носы холопов и кричал на все хоромы:

– Годи, ленивцы, скоро я вас заставлю пятки лизать! К государыне-матушке звдн: я вам всем и Никитушке-братцу покажу, кто такой Прокофий Демидов!..

Слуги заложили лучшую карету, впрягли добрых рысистых коней. На запятки взобрались гайдуки в синих ливреях. Впереди побежали скороходы. Стояло солнечное утро; над Невой, над городом нежно голубело небо. В прозрачном морозном воздухе звонко разносились окрики скороходов, бежавших впереди кареты:

– Пади! Пади!

Сидя в карете, Прокофий с наслаждением оглядывал город, прохожих. Ему льстило, что все с любопытством оглядываются на его барский выезд. После Каменного Пояса, где скуповатый отец так долго держал его в нужде, приятно было сознавать свою значительность.

Кони свернули влево, и перед Демидовым предстал Зимний дворец. Он был деревянный, но весьма обширен, украшен многими лепными украшениями, пышным подъездом, однако мало чем отличался от палат вельмож.

В приемном зале навстречу Демидову вышел вице-канцлер. На сей раз он был одет в мундир, с большой бриллиантовой звездой на груди. Тонкие ножки в черных шелковых чулках делали его похожим на журавля.

– Обождите, сударь, – тихо предупредил он. – Ее Величество весьма занята государственными делами.

Скользя по паркету, вельможа неслышно исчез за высокой дверью. Демидов остался один в пустынном зале со множеством дверей. Справа в большие окна лучилось холодное солнце, а вдали, в нежной сиреневой дымке, сверкал тонкий золотой шпиль Петропавловского собора. Стены покоя были покрыты светлым штофом.

Прокофий прислушался: где-то за чуть прикрытой дверью, как ласковое журчание ручейка, слышались негромкие голоса и заглушенный смех. У высокой двери в неподвижности застыл дежурный офицер. Минуты ожидания тянулись очень медленно. Демидов уже отчаялся в ожидании приема, но вот наконец массивная, отделанная бронзой дверь распахнулась, и вице-канцлер поманил Прокофия.

– Идем, сударь, – тихо позвал он. – Ее Величество пресветлая государыня ждет тебя.

В уютной, обтянутой голубым шелком гостиной, у круглого золоченого стола сидело многочисленное общество придворных. Прямо против двери на хрупком стуле, откинувшись на спинку, от души смеялась круглолицая веселая красавица.

При входе Демидова смех сбежал с ее лица. Только большие выпуклые глаза все еще искрились радостью. У пухлого приятного рта темнела крохотная мушка, делавшая нежное, молочной белизны, лицо прекрасным и ласковым. Волнистые волосы крутыми локонами спадали на розовые плечи.

Демидов спохватился, сообразил: «Батюшки, да это сама государыня, защитница наша!»

В припадке верноподданнических чувств он упал перед царицей на колени и потянулся к маленькой руке, лежавшей на атласном платье:

– Дозволь, матушка-государыня, голубушка наша!

Императрица приветливо улыбнулась ему и протянула руку. Демидов подобострастно поцеловал ее. То, что она не горда и проста с ним, обрадовало Прокофия.

«Милостивая», – с одобрением и надеждой подумал он, еще раз поцеловал теплую мягкую руку царицы и поднял на нее увлажнившиеся глаза.

– Здравствуй, Демидов! – обратилась она к нему певучим голосом. Ее выразительные глаза остановились на заводчике. – Вот ты какой? – слегка разочарованно сказала она. – Я и батюшку и деда твоего знавала…

– Государыня! – промолвил Демидов. – Оба они были верными слугами великого государя Петра Алексеевича…

– Знаю, – сказала она и слегка наклонила голову. – Знаю… Встань, Демидов…

Придворные с нескрываемым любопытством разглядывали хилого потомка Никиты Демидова. Елизавета улыбнулась и, оборотясь к вице-канцлеру, сказала:

– Благодари графа, осведомлена я, что при разделе наследства обойден ты. Неприлично дворянину и внуку Демидова пребывать в бедности. Михайло Ларионович! – Тут государыня взглянула на вельможу: – Угодно нам, чтоб сенат дело рассмотрел по справедливости, не обижая никого из сыновей покойного заводчика.

Прокофий готов был снова пасть к ногам царицы, но она капризно повела тонкими черными бровями:

– Не заискивай, не люблю сего. Верю, что будешь преданно служить мне, как служили твой батюшка и дед. А ныне оставайся, зову на маскарад…

Она улыбнулась и заговорила с придворными. Стоявший за ее креслом вице-канцлер указал глазами Демидову на дверь. «Аудиенция окончена. Скоро-то как!» – разочарованно подумал Прокофий и, откланявшись государыне, нехотя последовал за Воронцовым…

В приемной по-прежнему царила тишина. За большими окнами дворца ярко светило солнце; за широким простором Невы темнели приземистые бастионы, а среди них высоко вздымался сверкающий на солнце золотой шпиль Петропавловского собора.

Спустя месяц в Санкт-Петербург прибыл и Никита Акинфиевич Демидов. Не успела его коляска подкатить к отцовскому дому, как к ней подбежали слуги, бережно свели господина на землю и широко распахнули перед ним дверь.