Константин Петришин - Заговор жрецов

Витте тут же поймал себя на мысли, что при возникшем к Святополку-Мирскому доверии, ему все же надо вести себя осторожно с ним.

– Странно, – пожал недоуменно плечами Витте. – Я знаком с князем Трубецким. Умнейший, на мой взгляд, человек. Помнится, он мне как-то говорил: «Россия не увидела врага даже в то время, когда тот уже стоял у стен Порт-Артура». Я вначале не согласился с ним. К войне мы готовились. А потом понял: он, действительно, прав.

Витте заметил, как при последних его словах лицо князя Святополка-Мирского посветлело и пропала тень напряженности.

– Спасибо, Сергей Юльевич, – проговорил в ответ князь. – Я вижу у нас с вами достаточно общих взглядов и оценок событий. – И вдруг спросил: – Вы хорошо знаете генерала Куропаткина?

– Наверное, как и вы… Не более и не менее… А почему вы спросили?

– Меня поражает терпение, с которым государь взирает на действие Куропаткина! – возмущенно произнес Святополк-Мирский. – Он же ведет дело к поражению! Куропаткин заверил его императорское величество, что дальше Мукдена не отступит. На самом же деле он отдал приказ, насколько мне известно, готовить позицию для генерального сражения под Телином. Но это же за Мукденом! Видимо, Алексеев был прав, когда сказал, что Куропаткина следует повесить…

Святополк-Мирский сокрушенно вздохнул.

– Насчет Куропаткина я с вами согласен, – сказал Витте. – Для меня его поведение тоже кажется странным. Тем более что Куропаткин уже получил подкрепление в 50 тысяч человек и сообщение от военного министра Сухомлинова о формировании 2-й Маньчжурской армии во главе с генералом Грибеппенбергом, которая будет ему подчинена.

– Эти Грибеппенберги! Откуда же они берутся?.. – качнул головой Святополк-Мирский. – Неужто в России своих не хватает? Вы меня простите великодушно, – продолжил он. – Я знаю, что и ваши корни идут из Германии, однако я считаю вас русским больше, чем некоторых русских.

Витте рассмеялся.

– Я на вас не могу обижаться по той причине, что и сам давно считаю себя русским, – ответил он. – А по русскому обычаю мы с вами должны выпить еще не менее двух рюмок коньяку. Бог любит троицу! – добавил Витте и разлил коньяк по рюмкам.

Князь Святополк-Мирский согласился с Витте.

– Я рад, что в вас не ошибся, – сказал он, поднимая свою рюмку. – Сегодня при Дворе так много чинов и так мало людей, которые бы ратовали за землю русскую… А то, что происходит в Маньчжурии, в голове не укладывается. На днях я разговаривал с генералом Жилинским, помощником военного министра. Он уверяет, что 2-й Маньчжурской армии на Дальнем Востоке делать нечего. Она не нужна. Нет единого руководства! Черт знает что творится и у самого Куропаткина. 19 сентября он подписывает приказ о наступлении. Генералы Случевский и Штакельберг высказываются против… Куропаткин все наступает. За 10 дней боев положил 40 тысяч солдат и все без толку! Бог тому свидетель, я слуга своему государю, однако терпеть Куропаткина и ему подобных – грешно!

Святополк-Мирский допил коньяк и стал прощаться.

– Мне пора, Сергей Юльевич, – сказал он. – А вам большое спасибо…

– Нет, нет, князь! – остановил его Витте. – Мы не можем нарушать русский обычай! – и налил в рюмки коньяк. – По третьей!

После ухода Святополка-Мирского Витте еще раз перебрал в памяти все, о чем они говорили. У него не оставалось сомнений в искренности князя. Он снова подумал о том, что Святополку-Мирскому будет не легко. Не подозревая того, он уже попал в жесткие тиски между государем, его Двором и той общественной силой, которая была в восторге от его заявлений, полагая, что назначение князя Святополка-Мирского вместо Плеве – это струя свежего воздуха для России…

В конце недели князь Святополк-Мирский снова приехал к Витте. Посетовав на раннюю, по его мнению, осень, сырость и дурное настроение, сказал:

– Видел Фредерикса… Он сообщил мне, что государь намерен провести в понедельник заседание государственного Совета. Будут приглашены вы, Сергей Юльевич, я, министр Сухомлинов и великий князь Михаил Александрович.

– Интересно… С чем это связано? – спросил Витте.

Князь пожал плечами.

– Не ведаю, Сергей Юльевич… Может Совет, может что-то похуже. Фредерикс взялся сам всех оповещать. Вам еще, насколько я понял, не сообщили?

– Нет.

– Тогда ждите. Мне Фредерикс сказал, Совет назначен на 2 часа дня.

Витте попытался вспомнить, что сверхъестественное произошло или может произойти не сегодня-завтра, но так и не вспомнил. «Значит, я что-то не знаю», – подумал он.

– Может, снова что-то в Маньчжурии произошло? – задумчиво произнес Витте.

– Не знаю, Сергей Юльевич. Могу только предположить, – ответил Святополк-Мирский. – После поражения в Маньчжурии настроение у многих, прямо скажу, упадочное. «Союз освобождение» через свое земское представительство начал готовить выступления всех слоев общества с открыто конституционными требованиями. Государь, насколько мне известно, в растерянности. Он не знает, что делать.

– Для выступлений нужен повод, – заметил Витте. И продолжил. – А он найдется…

– Конечно, найдется! – согласился князь. – Еще одно такое поражение в Маньчжурии – вот вам и повод! Земства недовольны. У меня есть достоверная информация, что они начали готовить всероссийскую земскую конференцию, не имея на то согласия государя!..

Витте недоверчиво посмотрел на князя Святополка-Мирского.

– Но это невозможно! – сказал он. – Государь расценит такой шаг, как бунт.

Князь Святополк-Мирский удивил Витте еще больше, когда сообщил, что государь знает об этом, однако предпочитает пока молчать.

– Я, полагаю, такая конференция все же состоится, – сказал Святополк-Мирский. И добавил. – Я бы лично не возражал. Иначе в обществе может произойти взрыв такой силы, что не только трон, но и мы все не уцелеем.

– Князь, вы смелый человек, – почти с восхищением сказал Витте. – Однако героями в России становятся только после смерти. Вы уж извините меня за такие слова.

– Я это знаю, Сергей Юльевич, и потому в герои не рвусь. Я доверяю вам и говорю то, о чем думаю. К тому же об этом говорят уже многие. Я не беру во внимание газеты. Но если внимательно проанализировать их статьи, становится очевидным – под предлогом критики ведения войны в Маньчжурии они критикуют власть за ее слабость и бездеятельность. То же самое делают польские и финские газеты. Видимо, Сергей Юльевич, судьба усадила нас с вами в одну лодку, – сказал вдруг князь.

Заседание Госсовета, как и намечалось, началось ровно в 2 часа дня. Николай II обвел взглядом рассеянным присутствующих в зале и неожиданно произнес:

– Скверная осень в этом году… Воронья развелось тьма. Вчера ездил в Петергоф. Застрелил пять ворон, а одна – подранок не улетела, а ускакала. Вот бестия… – он сделал паузу и, словно вспомнил, что ему надо вести заседание, продолжил: – Мы посоветовались с великим князем Михаилом Александровичем, – Николай II кивнул в сторону великого князя, который сидел рядом с ним, – и решили не проводить Совет, как планировалось, а провести совещание по неотложным делам. Министр Сухомлинов мне уже доложил о положении дел на Востоке. Насколько я понял из доклада, у нас появилась надежда на то, что и Куропаткин, и Алексеев возьмут инициативу в свои руки и начнут бить проклятых макак. – Государь произнес все это спокойно, без тени сомнения в том, что так и будет. – Нас волнует другое: участившиеся в последнее время сборища, митинги, манифестации… И нескончаемые вопли газет по поводу наших неудач в Маньчжурии. Все эти крикуны и манифестанты для нас сегодня враги более опасные, чем японцы. Я благодарен князю Святополку-Мирскому за подробную информацию обо всем происходящем, – Николай II посмотрел в сторону министра внутренних дел. – Мне не нравятся ваше хождение по лезвию ножа и ваши заявления о своей поддержке земств.