Константин Петришин - Заговор жрецов

Святополк-Мирский на какое-то мгновение задумался: «Докладывать государю или, может, сообщить, как настаивает Дурново Сухомлинову? А если тот сам примет решение и тогда кровопролития не избежать?»

– Подождем еще немного, – ответил, наконец, Святополк-Мирский. – Если толпа начнет бесчинствовать, тогда применим войска…

– Дело ваше, – согласился Дурново. – Однако вы рискуете головой…

– Спасибо за напоминание, – ответил сухо князь Святополк-Мирский. – Идите и занимайтесь своим делом, – добавил он, а про себя подумал, глядя в широкую спину Дурново: «Только не вздумай жаловаться на меня… Сокрушу!».

Через час из Зимнего пришел телеграфный запрос: «Сколько манифестантов и что происходит в районах города? Необходимо ли применение войск для разгона?»

Князь Святополк-Мирский приказал ответить: «По информации, поступающей от жандармов и секретных агентов, на Невском проспекте собралось не более сорока тысяч человек. Движение по проспекту прервано. Бесчинств со стороны манифестантов не наблюдается. Войска применять для разгона не следует из-за возможных последствий».

Через полчаса поступил новый запрос: «Почему не информируете министра Сухомлинова?»

Святополк-Мирский чертыхнулся. На листке бумаги размашисто написал собственноручно: «Ответственность за поддержание порядка в столице его императорское величество возложил на меня лично, а не на военное ведомство. Придет час – проинформирую». И приказал отнести текст для передачи в Зимний. Потом попросил секретаря никого к нему не пускать кроме генерала Дурново, сел на диван и закрыл глаза, прислушиваясь к тому, что происходит у него внутри. А там боролись два человека. Один требовал немедленно связаться с Сухомлиновым и пусть дальше тот принимает решение. Другой убеждал его этого не делать. Пролитая кровь могла превратиться в детонатор к бомбе такой силы, от взрыва которой мог содрогнуться не только трон.

В полдень манифестация стала переходить в отдельные митинги, на которых выступающие требовали заменить самодержавие конституционным строем, изгнать из правительства виновных в неудачах в войне с Японией, сократить рабочий день, свободы слова и печати.

В некоторых рабочих кварталах появились «черные сотни», однако сразу отступили под напором превосходящих сил рабочих дружин.

Узнав об этом, князь Святополк-Мирский перекрестился. «Слава тебе, господи! – проговорил он. – Иначе беды было бы не миновать…»

Решение Николая II все же провести 3 декабря срочное заседание Госсовета с приглашением на него высших сановников и великих князей застало Витте в Москве, где он принимал участие в работе земского собрания.

Надо было срочно возвращаться в северную столицу. До приезда в Петербург он так и не узнал причину срочного созыва Госсовета.

Витте прямо с вокзала связался с князем Святополком-Мирским. Тот сообщил, что накануне государь вызвал его и помощника начальника Главного Управления по делам местного хозяйства Крыжановского и попросил их в течение двух-трех дней подготовить доклад о реформах…

– Каких реформах? – нетерпеливо спросил Витте.

– Сергей Юльевич, приезжайте ко мне, я все вам расскажу, – ответил князь.

Через час Витте уже был в министерстве внутренних дел.

Князь Святополк-Мирский встретил его с озабоченным видом.

– Времени у нас в обрез, – сказал он. – Однако поспешность государя я понимаю. Политические страсти в обеих столицах нарастают с каждым днем. Неспокойно и на селе…

– Князь, о каких реформах идет речь? – спросил Витте.

– Сергей Юльевич, приказано подготовить манифест о послаблениях в области религиозной терпимости, свободы слова, печати, внести изменения в основы трудового законодательства и кое-что еще по мелочам. Отведено максимум три дня…

Слушая Святополка-Мирского, Витте решил во что бы то ни стало немедленно добиться у Николая согласия на разработку намеченных реформ комитетом министров, где практически уже были готовы все материалы для манифеста.

И, словно, угадывая его мысли, князь Святополк-Мирский сказал:

– Сергей Юрьевич, у вас появился шанс возглавить эту работу. Это мнение его величества.

Заседание Госсовета Николай II назначил в Зимнем в большом актовом зале.

Кое-кому из старых членов Госсовета это не понравилось. На что великий князь Михаил Александрович пошутил:

– Не волнуйтесь. Здесь рядом Преображенский полк. В случае чего, препроводят прямо в Сибирь! – и рассмеялся, довольный своей шуткой.

Доклад Николая II прозвучал почти в гробовой тишине. Всем было ясно – государь под давлением обстоятельств вынужден идти на компромисс со своими убеждениями.

Обсуждение тоже прошло вяло: спорить или возражать не было смысла до тех пор, пока слово не попросил министр иностранных дел Ламсдорф.

В своей речи он уважительно отнесся к желанию его величества путем реформ остановить волну общественного негодования, подогреваемого, как он выразился, «врагами Отечества», и предложил для усиления международного авторитета России пересмотреть взгляды на европейскую политику.

– …Мы постоянно выступаем за сохранение наших отношений с Парижем, – сказал он в конце речи. – Но давайте посмотрим, что сегодня представляет собой Париж в Европе. Это образец морального упадка и разложения. Именно во Франции под звуки «Марсельезы» идет разрушение основ европейской цивилизации. Задумайтесь, господа, – Ламсдорф вознес руки к высокому потолку зала. – Кто такие Тьер и Кавеньяк, Буланже, Клемансо и Пуанкаре? Я скажу вам – генералы от авантюры! Для России в эти дни, когда поднял голову внешний и внутренний враг, было бы куда полезнее изменить свою стратегию и тактику во внешней политике… Не реформами нам надо заниматься, а укреплением власти…

Николай II, председательствующий на Госсовете, не стерпел.

– Вы бы не могли яснее сказать, что менять?

Ламсдорф, ничуть не смущаясь тем, что государь прервал его речь, смело ответил.

– Ваше величество, я имею в виду создание союза с Германией. У нас сегодня общие проблемы, а значит и общие задачи. Дружба с Парижем только усиливает в России радикальные настроения.

Николай II с некоторым удивлением посмотрел на Ламсдорфа, словно обнаружил в нем что-то новое.

– Остановить радикальные настроения, – сказал он, – разрывом отношений со старым и проверенным союзником – слишком большая жертва для нас, граф.

Витте с интересом ждал, что ответит Ламсдорф. Сегодня на Госсовете Ламсдорф, на удивление, выглядел уверенным и внушал если не уважение, то сочувствие.

– Ваше величество, я ваш слуга и, если вы потребуете, я подам прошение об отставке немедля, но я с вами не согласен.