Борис Сафин - Фенька. Повесть военных лет

– Василий Дмитриевич! Смотри, голова у бойца с упора сползла, ты уж следи за ним.

– Леночка! Нашатырь в третьей телеге, не давай ему спать!

– Ты куда солдатик спрыгиваешь? У тебя же трещина! Успеешь еще помочь, постарайся до госпиталя ногу не беспокоить.

Две головные машины с тяжелоранеными вдруг остановились.

– Все, щабаш, тупик, – водитель выскочил из кабины и почесал затылок, – Ров есть, а прохода нет! Хоть бы табличку поставили, мать вашу тыл.

Воспользовавшись неожиданной передышкой, бойцы повалились на землю – кто, где стоял.

– Наташа! Поручи своим девчонкам разнести воду по телегам, пусть попьют, пока стоим, – Сара Максимовна направилась к головным машинам.

Василий Дмитриевич санитарил с самого начала войны, с самого Бреста. Сара ценила его за невероятное чутье, за способность выкручиваться из любой трудной ситуации. Хоть и перевалило Дмитричу, как его называл медперсонал, за пятьдесят, но бегал он как молодой попрыгунчик. Девчата говорят, что Дмитрич шило в детстве проглотил. Вот и сейчас, когда все разметались валом по траве, пошел осматривать свежевырытые окопы:

– Пойду, пройдусь до ветру, – Дмитрич подмигнул напарнику.

Метров за сто зеленел небольшой лесок, прикрывая от ветра левый изгиб окопов. «Пойду, посмотрю, какие нынче в этих краях грибы», – Дмитрич уверено зашагал в сторону подлеска.

Возвращаясь, назад по кромке окопов еще подумал: «Непорядок, кругом оставленные кем-то носилки, лопаты, кирки, а рядом никого нет. Видать срочность, какая согнала». «Возьму – ко я вон ту лопатку с короткой ручкой, в дороге пригодится», – Дмитрич лихо спрыгнул в траншею.

Взяв лопатку, хотел подняться здесь – же. Ан нет, не хватает росточка, – Дмитрич пошел вдоль траншеи, подыскивая удобное место.

– Да, видать торопились, – Дмитрич нашел пологий склон и примерился, куда поставить ногу и, вдруг справа, метрах в трех, увидел торчащие из земли шаровары в калошах.

– Свят, свят, свят! Закопали! Своего закопали! – Дмитрич ошалело скатился опять на дно траншеи. От вскрика Дмитрича калоши зашевелились и, из окопного «кармана» выскочила заспанная, ничего не понимающая девчушка лет шестнадцати, семнадцати.

– Степка! Мама! Куды вси подывались? – девушка протерла заспанные глаза, – Дядько! Я тильки на хвилинку лягла. Дядько! Поможите найти Степку, вин за водой побиг. Дядько, мне страшно, дядько! Я тилько хвилинку, тилько хвилинку!

– Хватит реветь! Всю траншею затопишь, – Дмитрич, кажется, догадался, откуда взялось это ревущее чудо в телогрейке, – Как звать тебя, кудрявый ангел?

– Фенька, – девушка умоляюще смотрела на своего спасителя, – Дядько, не бросайте меня! Отвезите меня домой, у мене мама хворая, вона мене жде…

– Ладно, давай руку, пойдем к своим.

У машин оживление. Все, кто сидел, повскакивали с травы и сгрудились вокруг, затормозившего на полном ходу, армейского газика.

– Кто старший? – майор с седой прядью выскочил на дорогу.

– Ранило нашего комбата, – Сара Максимовна, показала рукой на первую машину, – Плохой он, а что случилось?

– А то и случилось, что в километре отсюда немецкие танки прорвали фронт и через час другой будут здесь! Немедленно прошу покинуть оборонительную линию. Справа в ста метрах есть проход для транспорта. Через полчаса здесь не должно быть людей. Повторяю, немедленно покиньте оборонительные сооружения!

– Товарищ майор! Не можем мы быстро. У меня в двух телегах тяжелораненые, а машины переполнены, друг на друге лежат.

– Кузнецов! Где Кузнецов? Подгоните два грузовика, пусть быстро перегрузят тяжелых. Километров через пять по большаку перегрузите людей опять на телеги и возвратите машины обратно на позиции. Выполняйте!

– Товарищ капитан медицинской службы! – Дмитрич подвел к фельдшеру дрожащую от страха Феньку, – Вот, нашел в окопе. Говорит, что потерялась. Что мне с ней делать?

– Этого еще нам не хватало! Посади ее к тяжелораненым в машину, по дороге разберемся. Заканчиваем! Трогаем!

Отъезжая от окопов Фенька растерянно наблюдала из-за борта грузовика, как быстро заполняли солдаты свежевырытые окопы, как нарастал шум приближающихся раскатов.

– Сестричка! Нога! Немеет! Правая. Помоги, – чья-то рука потянула Фенькину душегрейку, – Помоги сестричка!

– Вы мене? Зараз я, – Фенька попробовала освободить из-под лежащего солдата зажатую чьим-то телом ногу. И у нее получилось

– спасибо милая, у меня аж голова закружилась. Что-то я тебя раньше не видел. Новенькая?

– Ни, я от ставочников отстала. Вони домой уехали, а мене в окопах забыли.

– А откуда вас привезли? Может по дороге завезут? Наверное, родные беспокоятся?

– Со ставка мы. Есть сило рядом, кажись Попивщина, – Фенька вдруг представила, как мамка ждет ее со смены и слезы опять полились на душегрейку.

– Поповщина? Подожди, вчера была Поповщина, поутру проскочили. Так ведь там уже немцы! И в Глухове немцы. Вот беда-то какая, ведь мы едем на Ворожбу – это в другую сторону. Вот беда-то! Но ты радоваться должна, дуреха! Судьба от немцев тебя повернула! Жить будешь долго! А домой возвернешься еще, порадуешь мать. Сколько годков – тебе слезливая?

– Семнадцать на Рождество було. Що зараз буде? Що мене робить?

– Так ты уже дивчина взрослая, а я подумал шестнадцать годков, а то и меньше. Щупленькая ты больно. Но руки сильные – вона как мою ногу выдернула! А ты знаешь, что сделай. Попроси нашего врача, чтобы при санитарном взводе оставила. А назад будем фашистов гнать – ты у своей деревни и соскочишь. Скоро из Сибири подкрепление придет – бежать Гитлеру, пока портки не потеряет.

Колона остановилась. Большак еще не разбитый. Раненные немного отошли от ухабов проселочных дорог. Ехать бы, да ехать, до самого госпиталя.

– Василий Дмитриевич! Организуйте перегрузку тяжелораненых обратно на телеги, машины возвращаются обратно на фронт. До Ворожбы уже недалеко, к утру будем на месте. Девочки, все на помощь санитарам! Осторожней с переломами и брюшными ранениями!

Фенька и не заметила, как спрыгнула с машины, как начала помогать медсестрам и санитарам. Поддерживать носилки, держать головы, руки, ноги. Ей знакомо было это чувство. Выхаживая, заболевших или слабых телят она чувствовала эту боль, этот блеск жаждущих помощи глаз, этот утихающий стон от прикосновения нежных и ласковых ладошек. И когда последнего раненного положили на телегу, вдруг ощутила близость с этими незнакомыми ей людьми. Они мне нужны, а я нужна им! И Феньке стало легче на душе. Когда к ней подошли Сара Максимовна и Дмитрич, в ее глазах уже не было ни одной слезинки.

– Ну что дивчина, будем прощаться. Как звать? Откуда ты к нам приблудилась? Небось дома уже волнуются? – фельдшер с высоты своего могучего роста оценивающе оглядела это хрупкое, дрожащее существо, – Дмитрич, давай карту, разберемся на местности.