Татьяна Смирнова - Либфраумильх клостер. Обитель молока Святой Девы

Глава Третья

Трудности на пути

Германия, XIII век.

К вечеру первого дня жена мясника фрау Моника натерла ноги в кровь и продолжать маршрут как минимум несколько дней была не в силах. Гер Клаус остался с супругой, перепоручив заботу о Марте паломнице из ордена бегинок (Beguinae), возникшего в Европе для защиты оставленных жен и обманутых девиц. Швестер Пела (сестра Пелагея), была женщиной лет тридцати, вместившая в себя вместе с преданностью Богу неприязнь к мужчинам. Ее пылкий ум, восхвалявший Бога в псалмах, спускался с небес, чтобы в очередной раз убедиться в никчемности мужчин. Марта терпеливо выслушивала весь день, как обманул ее жених, соблазнив обещаниями и оставив перед алтарем. Ей было жаль швестер Пелу, но сама Марта не находила мужчин омерзительными, ведь среди них были и ее отец, и пастор Гослара, и святой Яков, к мощам которого вел их путь.

Вечером второго дня, устраиваясь на ночлег в таверне у дороги, швестер Пела натолкнулась на двух рыцарей, обедавших без спешки за столом под лестницей.

– Сестра, разделите с нами трапезу, – сказал ей один из рыцарей.

– Найн, – отрезала она, гордо вскинув голову и поднялась по лестницы с величием королевы, хлопнув громко дверью в свои покои. Этот стук отвлек Марту от мыслей о доме, и она вышла из комнаты, спустившись в гостевой зал прямо к столу рыцарей.

– Сестра, разделите с нами трапезу, – повторил приглашение рыцарь постарше, и Марта присела на край скамьи. Ей предложили пирог с овощами и рыбу, сообразив, что паломница наверняка откажется от мяса.

– Идете к святым мощам? – Спросил рыцарь постарше.

– Да, к святому Якову, – кивнула Марта, запивая пирог пивом. Надо заметить, что пиво пили в этих землях дети с раннего возраста, поскольку вареный напиток было пить надежнее, чем воду из реки. И хоть земля изобиловала источниками, сходить с маршрута ради очередного Wasser-Quelle было глупо, поэтому фляга с водой за поясом паломника часто пересыхала и наполнялась пивом в ближайшей таверне.

– Поклонитесь святому и за нас, – опустив голову, произнес второй рыцарь. – Мы идем освобождать Святую Землю от неверных.

– Тогда и вам предстоит побывать на святых местах, – отозвалась Марта. – Значит, мы на север, а вы – на юг, – заключила она, прожевывая пирог.

В этот момент в таверну ворвалось пятеро человек. Они собирались пограбить паломников, но встретили отпор рыцарей Густава и Фердинанда. Разбойники были связаны по рукам и ногам, а на шум снизошла из своих покоев швестер Пела. Увидев Марту за столом с рыцарями, она направилась, чтобы забрать ее в комнату. Но с каждым ее шагом решимость спасти девицу от мужланов сменялась признательностью за спасение всех паломников этими «мужланами» от грабежа и насилия. Подойдя к столу рыцарей, она только произнесла:

– Господь да умножит дни ваши за помощь богомольцам.

– Сестра, – сказал рыцарь постарше, по имени Густав, – Господь ведь тоже мужчина, и апостолы, и пасторы. Не сужайте свой кругозор, и мир вам преподнесет не мало подарков.

– Простите, у меня есть свои причины, чтобы не доверять мужчинам, – возразила швестер, но в ее голосе уже не было той же уверенности, что раньше.

Тогда сказал Фердинанд:

– Брат Густав, послужить этим паломникам на пути в святому настолько же богоугодно, как избавить Святые земли от неверных. Грабители и насильники в наших землях в христианской стране куда опаснее, чем язычники в странах Востока.

– Согласен, брат, – ответил Густав, и они склонились на колено перед распятием, которое украшало восточную стену таверны.

– Мы клянемся охранять паломников на пути к святыне и, если придется, положить за них свою жизнь, – произнес Густав.

– Да будет так, – сказал Фердинанд.

Трапеза закончилась, и они все разошлись по комнатам.

В эту ночь Марта не сомкнула глаз, поскольку до самых петухов выслушивала восторженные реплики швестер Пелы о благородстве доблестных рыцарей.

– Уж не знаю, что и хуже, презирать мужчин или восторгаться ими. В любом случае, это лишает покоя, – заключила Марта, накрывая голову одеялом, чтобы утренние лучи не помешали ей отдохнуть перед очередным долгим переходом.

Все последующие дни до города Гамбурга прошли одинаково спокойно и интересно. Густав оказался замечательным рассказчиком, и удивлял паломников описанием святой Земли, экзотических животных и диковинных фруктов. Швестер Пела стала подводить брови и румянить щеки. Она непременно садилась в поле зрения Фердинанда и старалась выказать пример благочестия, чтобы привлечь его и без того восторженный взгляд.

Как то, проходя мимо комнаты, где разместились рыцари, Марта услышала слова Густава:

– Брат, пока мы идем звездным путем, мы как братья и сестры во Христе, не забывай от этом.

Глава Четвертая

Оставляя прошлое позади себя

Париж, 2000 год.

– Вернись, мерзавка, – слышала, сбегая по лестнице, Мари крики матери. Она опять застала ее с альфонсом, нагрубила им обоим, и, стащив у него пачку сигарет, побежала из дома. Мари курила с десяти лет, предпочитая легкие женские сигариллы, но и американским Мальборо не брезговала.

– Ничего, купит себе еще, на мамины денежки, – проворчала она, взбираясь по улочкам к Белому Слону Монмартра. На лестнице у собора Мари могла сидеть часами и любоваться на город. Во все стороны бежали дорожки, на 50 километров, и со всех сторон видны были те места, с которыми ее что-то связывало. Там, на крыше Нотр-Дам, она впервые целовалась с Жаком и смеялась над гаргульями, корчащими им страшные мины. Тут, под мельницей, она убежала от него, и больше не встречалась, перестала отвечать на звонки и просто исчезла. Иногда ее беспокоили сомнения, что Жак, должно быть, переживает, но желание ни с кем не связывать свою жизнь брало верх. Просто жить одним днем, знакомиться в кафешках, говорить обо всем, но не подпускать никого близко к сердцу, – таково было ее кредо, вынесенное из горького опыта матери, из ее бессонных ночей после ухода отца, и желания вернуть то благополучное правильное время любой ценой. Отец где-то под Леоном, с другой женой воспитывает других детей, а Мари, как ей после этого верить в любовь?

Скрипач, игравший в сквере, начал исполнять мелодию из «Шербурских зонтиков», а у Мари от переполнявших чувств, текли по щекам слезы.

– Сакрэ Кёр, – указывал на Белого слона экскурсовод с зонтиком, и Мари, вслед за азиатскими туристами, пошла в собор. Не смешные горгульи, как прежде, на нее от самого входа смотрел Христос в белых ризах с поднятыми словно для объятий руками.