Вадим Дёмин - По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая)

Не обошло стороной несчастье и семью моего друга – Виктор Статейкин погиб на фронте. Теперь я рвался на фронт еще сильнее – хотелось отомстить за его смерть.

Но не прошло и двух месяцев, как я с болью узнал, что геройской смертью погиб еще один мой приятель – Вася Щелин.

Но самым большим ударом для меня стало известие о гибели Виктора Демина. Эх, Витька, Витька! Какими радостными были его первые письма! Как он вдохновенно писал о своем пребывании в Действующей Армии! С какой ненавистью он хотел отомстить фашистам за все их злодеяния, словно спешил, старался «догнать» своих товарищей по оружию в геройских делах.

«Николай, – писал Виктор мне с фронта, – мне, стахановцу в труде, теперь надо стать стахановцем в бою. Сколько времени я потерял зря, сидя дома, сложа руки. На счету моих товарищей уже не одна сотня убитых фрицев, а я их еще в глаза не видел. Но, ничего, скоро из учебного подразделения нас направят в боевую часть, вот тогда буду две „нормы“ давать: за себя и за тебя!» Каким оптимизмом, какой жаждой жизни были наполнены его письма! Он хотел жить, а когда потребовалось отдать жизнь ради Победы, ради того, чтобы жили другие, сделал это, не задумываясь.

Наконец – то, в августе 1942 года мне пришла повестка из военкомата явиться на сборный пункт, «… имея при себе…» Далее перечислялся список необходимых вещей, которые надлежало иметь при себе каждому призывнику. Вот теперь я смогу отомстить за смерть друзей», – подумал я.

Я был направлен в 300-ый стрелковый полк 21-ой отдельной стрелковой бригады внутренних войск НКВД СССР.

Тот капитан не обманул меня.

Началась моя служба в Красной Армии, в войсках НКВД.

…Теплый августовский полдень сорок второго. Село Большое Болдино 14. То самое, где около 190 лет тому назад творил великий Пушкин.

На привокзальной площади царила суета. Повсюду стоял шум, гомон, в котором смешались песни провожающих и отъезжающих на фронт, людские разговоры, крики мальчишек, бегающих стайками в этом водовороте и лавирующих между стоящими группами, собранных со всего района призывников, паровозные гудки прибывающих и отъезжающих эшелонов. Пожалуй, никогда еще не было так многолюдно на вокзале за всю историю его существования как сегодня.

Где-то за деревянным штакетником забора станции «хромка» 15переливчато сыпала «Камаринского». Пожилой мужчина неуклюже, но с удовольствием пошел по кругу в пляс.

А на противоположном конце перрона другая гармошка играла «Русского», под мелодию которого две девушки в ситцевых платьицах, с платочками в руках, легко и воздушно танцуя, работали каблучками, выдавая куплет за куплетом. Причем частушки рождались тут же, во время танца, вылетая, словно искры из-под каблучков:

Каждое четверостишие сопровождалось смехом или аплодисментами благодарных слушателей, с интересом ожидающих очередной «перл» исполнителя.

Из-за поворота, со стороны реки Арзинки, медленно показалась дымная голова пыхтящего трудяги-паровоза, тянущего за собой длинный состав.

Подошел эшелон с призывниками-горьковчанами. От станции к станции собирал он молодых парней, отрывая их от семей, любимых, матерей, жен, невест, сестер.

С его появлением на перроне сразу все пришло в броуновское движение. Прощальные объятия, слезы расставания, рыдания и всхлипывания матерей, невест, сестер, напутствия и наставления отцов, обещания и клятвы призывников биться насмерть с врагом – все разом вылилось наружу, словно долго ожидая, и, наконец, дождавшись своего момента.

Был среди молодых парней, которым выпала честь в те дни эта нелегкая военная доля, и молодой паренек-большебодинец Володя Воронин.

Немного грустный – тягостно все-таки покидать родные края, но гордый тем, что теперь и ему выпала честь с оружием в руках защищать Родину, он ожидал прибытия эшелона. Но, несмотря на всю его кажущуюся серьезность, лукавинки в глазах – признак неугомонного, широкого по натуре, веселого характера озорника – проступали наружу.

Провожали его отец и мать – Иван Васильевич и Анастасия Ильинична, сестры Вера и Шура, братья Николай и Анатолий. Была здесь и любимая девушка Володи – Надя. Она стеснительно стояла несколько поодаль от его родных и скромно ждала, когда ее суженый подойдет к ней попрощаться.

Провожали своего товарища и его школьные друзья. Провожало в тот день своего гармониста и плясуна все Черновское, ведь без него не обходилось ни одно гулянье, ни один праздник в селе.

…Потускнел августовский вечер. Убегали назад станционные постройки, леса, поля, реки. Поезд стремительно мчался навстречу войне. Позади остались Саранск, Рузаевка. Проехали по земле Мордовии. А вот и старинный русский город Пенза. Здесь – небольшая остановка.

Едва поезд замер у перрона, как все призывники разом высыпали из вагонов, побежали в сторону водопроводного крана. Облепили его со всех сторон: кто с чайником, кто с котелком, кто с кружкой. Каждому хотелось побыстрее набрать воды, оттого и толчея образовалась вмиг.

Но стоило только призывному гудку паровоза прокричать, как вся очередь как по команде распалась.

Счастливчики, которым повезло больше других, бежали к вагонам, расплескивая на ходу воду. Остальные, под смех и улюлюканье своих товарищей, возвращались в вагоны ни с чем.

С самого начала движения в теплушке установилась какая-то гнетущая тишина. Не было слышно былых разговоров. Все призывники притихли. Близился вечер. До утра никаких остановок не ожидалось. Возможно, поэтому у каждого из нас было пасмурно на душе. А может быть, всем нам просто хотелось в этот момент побыть немного наедине со своими мыслями, переживаниями, оценить свершившееся.

У каждого перед глазами еще отчетливо стояла встреча расставания, которая тупой болью отдавалась в сердце.

На двухъярусных нарах – 18-20-летние призывники – гагинцы, дальнеконстантиновцы, лукояновцы. Добавились в Ужовке и большеболдинцы.

Мы еще не успели как следует перезнакомиться, а тем более сдружиться, поэтому вначале так и сидели – маленькими группами.

Проголодавшись, многие достали на ужин домашнюю снедь, разложив аппетитно пахнущие продукты.