Вадим Дёмин - По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая)

И вдруг, откуда-то с верхнего яруса послышалось пение:

Но, песни не получилось. Никто не поддержал ее. То ли мотив был не подходящим для этой аудитории и настроения, то ли слова слишком грустные.

И с другого конца вагона, словно соревнуясь с предыдущим исполнителем, кто-то запел другую песню:

Плавная, певучая, лирическая мелодия как нельзя лучше соответствовала нашему состоянию души. Разлука с домом, родными, друзьями вызвала в сердце тоску, но не обреченность, подавленность.

И стоило было только зазвучать этой песне, как многие представили себя на месте того самого бойца, уходящего на передовую. Да, мы были этими бойцами, и нас сегодня проводили на фронт любимые. И в нас жила надежда скорой встречи с любимой.

Едва стих последний куплет «Огонька» М. Исаковского, как вслед за ним разухабисто грянули веселые, задорные частушки и припевки. Неизвестный гармонист лихо пробежал по клавишам пальцами, рассыпая искорки радости. Его виртуозные переборы взяли за душу каждого из нас, вмиг подняли настроение.

– А ну-ка, поддай! Врежь нашенского! – послышался сверху голос весельчака и балагура Саши Мохрякова из Большого Казаринова.– Эх, развернись, душа!

Потом в «разговор» вступила гармошка Володи Воронина. Не смог он удержаться, чтобы не ответить на «вызов» в этой своеобразной музыкальной «дуэли». Музыка была частью его жизни, его настоящей страстью. Он жил музыкой, а музыка – в нем. Владел Володя инструментом великолепно, мастерски. И не только этим инструментом.

С малых лет, когда Воронин учился еще в начальных классах, он на слух подбирал на балалайке несложные мелодии, мотивы, песни, наигрыши. Вместе со старшим братом Василием он ежедневно по несколько часов в день учился игре на балалайке.

В репертуаре парнишки к тому времени были уже русские народные песни: «Выйду ль на реченьку…», «Коробейники», «Светит месяц». Позднее он стал постигать и нотную грамоту, самостоятельно научился настраивать инструмент на оба лада – минорный и мажорный.

В приобщении Володи к музыке и, прежде всего к народной, большую роль сыграл его школьный учитель… математики, Лев Иванович Успенский, настоящий знаток и энтузиаст русской музыки. Страстно любящий детей, Лев Иванович создал в школе на общественных началах оркестр народных инструментов, подолгу занимался с ребятами, отдавая им не только все свое свободное время, но и сердце, душу, свои знания и любовь. И питомцы в свою очередь отвечали учителю взаимностью.

Все, кто однажды пришли на его первую репетицию, остались в оркестре до конца. Мальчишки и девчонки принесли с собой свои собственные балалайки, мандолины, гитары, гармони. Так и родился ансамбль народных инструментов.

У самого Льва Ивановича был старенький, но находящийся в отличном состоянии баян. Учитель свободно владел и многими другими инструментами, обладал прекрасным музыкальным слухом и памятью.

Весть о создании оркестра народных инструментов разнеслась далеко окрест Большого Болдино. Через некоторое время начались и первые «гастроли». Вначале это были поездки в близлежащие села: Свирино, Апраксино, Кистеневку, Малое Болдино. Затем стали выезжать и в соседнюю Мордовию. Последним концертом, на котором играл Володя Воронин, был прощальный школьный вечер 23 июня 1942 года…

И вот теперь, в вагоне-теплушке, удаляющемся от дома все дальше и дальше, гармонь вновь напомнила ему о былом.

Услышав игру первого исполнителя, Воронин не выдержал:

– А ну, ребята, дайте мне попробовать «Сормача»!

Спрыгнув с верхней полки-нар на пол вагона. Володя подошел к гармонисту. В сумеречном освещении лампы-трехлинейки 16он казался еще ребенком из – за своего небольшого роста.

– Смотри, парень, как бы тебя гармонью не придавило! – беззлобно съязвил кто-то сверху, внимательно наблюдая за происходящим.

– А ты не смотри, что мал, зато – удал! – вступились за болдинца его друзья-односельчане, не давая Володю в обиду. -Жми, земляк! Дай им на всю катушку! Пусть знают наших! Мы тоже не лыком шиты!

Рванув меха, Воронин пробежал пальцами по рядам, проверил звучание гармони, опробовал мягкость кнопок, и выдал первые аккорды.

Все притихли. Смолкли даже голоса остряков. Сразу видно, что парень – не новичок в этом деле, а имеет определенный опыт.

запел мягким голосом Воронин.

подхватил припевку Саша Мохряков.

Следующим принял эстафету Миша Кузнецов из Пересекино:

Мы даже не заметили, как под одну и ту же мелодию каждый из нас исполнил по несколько куплетов. А ехало в вагоне нас человек шестьдесят. Вот так, в песнях, задорных частушках, шутках-прибаутках, дружеских розыгрышах прошел наш первый день в пути следования.

Утром мы проснулись в хорошем настроении. Потому что в наших отношениях отныне все было ясно и светло. Песня сдружила нас.

Позади остались Ртищево, Кирсанов. Обозначился путь на Тамбов, хотя до него оставалось еще 95 километров. Мы не знали, где будет наша следующая остановка. И как потом оказалось – конечная.

…Предрассветное прохладное утро. Поезд остановился на каком-то полустанке. Последовали команды: «Подъем!», «Выходи из вагонов!», «Строиться!»

Вышли из вагонов. Осмотрелись. На фасаде обветшалого станционного здания – надпись: «Рада».

Для нас это название ни о чем не говорило, а между тем, мы находились примерно на полпути между Рассказово (10 км.) и Тамбовом (11 км.).

Построились, положив перед собой на землю заметно «похудевшие» «сидоры». Встречавшие нас офицеры в форме войск НКВД проверили личный состав (хотя это определение для нас еще мало подходило – мы были всего лишь призывной гражданской молодежью, и военного вида в нас пока еще не было), затем разбили на отделения, взводы, назначили наших первых командиров – сержантов.

Теперь нам предстояло совершить свой первый в жизни марш, который мы вначале восприняли как прогулку.