Алона Китта - Русский излом. Роман в трех частях

– Что у вас происходит? Вы ждёте нашествия гостей? – удивилась Маруся, поздоровавшись.

– Угу, -промычала Рая, а затем, вынув булавки и приладив их на нужное место, объяснила, – Рано утром принесли телеграмму: Родион и Миша приезжают вместе Мариупольским пятичасовым.

– «Все смешалось в доме Талановых,» – воскликнула Маруся, – Рая, телеграмма от них не опоздала? Чего вы так суетитесь?

– Телеграмма не опоздала, – отмахнулась Рая, -Родя-то не один приезжает, а с Верочкой.

Старший из братьев Талановых, Родион, не так давно женился и впервые вез молодую жену в родительское гнездо.

Маруся, не вдаваясь в дальнейшие расспросы, подхватила упавшую иголку и принялась делать наметку. Рая была занята тем, что приводила в порядок любимое платье матери – бордовое с кружевами.

– Мы хотели позвать всех на Троицу, но мама сказала, что соберёт всех соседей на воскресный обед. Ты закончила? Взгляни, там такая красивая блузка, мама привезла из Ревеля.

Маруся приладила оборку и взяла в руки блузку – тонкий батист, мягкий большой воротник, пуговицы в виде сжатых бутонов.

– Блузка замечательная, -одобрила она, – Ты сегодня ее наденешь?

– Хотела на Троицу, а теперь думаю, лучше сегодня. Не хочется перед этой Верочкой плохо выглядеть.

– Скажи, а кто она?

Раечка подала плечами: никто не видел избранницу Родиона, Известие о его женитьбе стало неожиданным для обитателей барского дома в Залесье, и Любовь Петровна сокрушалась поэтому поводу. Ее несомненно тревожило то обстоятельство, что сын до двадцати шести лет оставался неженатым, но так же тоже нельзя!

Женился на первой встречной, неизвестно, из какой семьи; неизвестно, какими средствами ее семья располагает. Единственное, что сообщил сын о Верочке, -она дворянка, ей восемнадцать лет, сирота.

Любовь Петровна выразила опасение, а не сойдёт ли влюбленность восторженной барышни на нет после того, как молодая семья сядет на офицерское жалование Родиона?

Да и вообще как-то не по-людски – женились наскоро, в полковой церкви, без белого платья, без гостей и застолья. Оно, конечно, и к лучшему – меньше расходов, но перед соседями стыдно.

И изворотливая хозяйка приняла соломоново решение: устроить для ближайшего окружения праздничный обед. Это будет и знакомство, и свадьба.

– Ты, Маруся, не обижайся, покупки мы потом посмотрим, -пообещала Раечка, -Ты только не уходи. Скоро конюх Иван их привезет. Посмотришь на жену Роди, и кого это он выбрал? Да и Мишу ты, наверное, с Пасхи не видела.

Маруся вздрогнула и чуть не уронила блузку. При упоминании Миши она отчего-то смутилась. Нет, нет, он по-прежнему оставался для нее другом, но тем не менее появилась какая-то недоговоренность в их отношенияхв результате чего она чувствовала себя в его обществе несвободно.

Когда это началось? С последнего приезда Миши на Пасху. Он вырвался буквально на несколько дней, сказал, что ужасно соскучился, что ему одиноко в большом городе. Он привез Марусе новые сборники стихов, которые захватил в книжной лавке по дороге на вокзал. Он прискакал верхом в Большие Дубы, чтобы повидаться с Марусей и отдать ей подарок. Мама оставляла его на обед, выбежавшая из своей комнаты Аня цеплялась к нему и влезала в разговор, но Миша отказался. Он сказал, что почти не побывал дома, а вечером они встретятся в церкви.

Однако к вечеру у Маруси поднялся кашель, и мать не позволила ей пойти на службу и крёстный ход. В середине апреля ночи в их местности сопровождались заморозками, а в церкви, наоборот, было жарко натоплено, к тому же дыхание прихожан подогревало атмосферу. Мать опасалась, что разгоряченная Маруся выйдет из тепла на холод и подхватит инфлюэнцу.

Девочка посопротивлялась немного и сдалась. Все уехали, а она легла спать в своей комнате.

Утром она встала рано и выскочила на крыльцо понаблюдать, как"играет солнце». Это кухарка Домна рассказала ей, что в утро светлого Христова воскресенья солнышко радуется, переливается радугой – «играет».

Сказать по правде, ничего особенного Маруся не заметила, но, чтобы не разочаровывать подошедшую Домну сказала, что да, видела.

А скоро и остальные проснулись и засобиралась в церковь на праздничную молитву. Аня, разодетая в обновы, хвасталась, что вчера весь вечер простояла вместе с Талановыми.

– Хочет сказать, что Михаил не отходил от нее, – подумала Маруся.

– Михаил весь вечер не отходил от меня, и в церкви, и потом, -объявила Аня и свысока посмотрела на младшую сестру.

Если этим сообщением она хотела задеть Марусю, то ей удалось вполне. Маруся давно знала, что Аня"бегает"за Мишей Талановым, но безуспешно. Вроде бы ничего особенного сестра не сказала, но неприятно было слышать ее похвальбу.

Она не находила ничего привлекательного в поцелуях, особенно в Пасху, когда каждый встречный-поперечный норовил приложиться к щечке хорошенькой барышни. Честно говоря, Марусиным опыт в поцелуях ограничивался торопливым чмоканием где-нибудь на катке, после чего на щеке оставался слюнявый след, а в сердце – неприятный осадок.

Семьи Астафьевых и Талановых занимали в Бельской церкви почетные места впереди. Они могли, не толкаясь и не вытягивая шеи, наблюдать церемонию. Маруся стояла ближе к краю, а Талановых почти в самом центре. Раечка в нарушение всех правил протиснулись к подружке и шепнула на ухо:

– Прячусь от Лёньки. Мы вчера поссорились.

И тут же сделала серьезное лицо.

Священник, отец Лени Пригожего, читал псалмы, а Маруся пыталась сосредоточиться. Обычно она не отвлекалась в церкви, но сегодня ей мешали то Рая, то чей-то кашель, то напряжённый взгляд Миши Таланова.

Он ей кивнул незаметно, и она поступила глаза, едва не уронив свечку. Он не сводил

с нее глаз, и она, смутилась.

– Скорее бы молитва закончилась, -думала она, -напрасно я пошла на службу.

На выходе из церкви ее ждало ещё большее испытание: проходя мимо нищих и раздавая подаяние, она столкнулась с Мишей. Он подошел к ней и тихо произнёс:

– Христос воскресе, Машенька!

Она ответила, чувствуя, что ее сердце стремительно летит в пятки: ей было страшно целоваться с Мишей, хотя в прошлом и позапрошлом году она не придавала этому значения.

Неожиданно она поняла, что и он смущён не менее, и это было странно.

– Что вдруг изменилось во мне? Почему он с трудом наклоняет голову, словно прикладывается к иконе? Наверное, я стала некрасивой, -вывод, сделанный Марусей, был неутешительным.

Эта мысль отравила ей поцелуй, но губы молодого человека уже коснулись ее нежной, словно лепесток розы, щеки.

Лето1913.

Ах, как же ошибалась Маруся, видя причину смущения Михаила в том, что он вынужден поцеловать некрасивую соседку! В настоящий момент Миша Таланов, cидя в вагоне первого класса мариупольского поезда, смотрел в окно и тоже вспоминал этот эпизод. Глаза его следили за переменой неброских российских пейзажей, а сердце уже летело в Большие Дубы. Он не переставал думать о Марусе и боялся только одного: ее равнодушия.