Алона Китта - Русский излом. Роман в трех частях

На следующий день мама и Анюта приехали из Петербурга с плохими новостями: Илью осудили» за подрывную деятельность"и отправили в ссылку.

– В Сибирь?, -ахнула кухарка Домна.

Она незаметно просочилась в гостиную и слышала рассказ барыни о деталях ареста Ильи, о суде и о коротком свидании с сыном.

Асенька глянула в ту сторону, откуда подала голос любопытная прислуга. Сначала она хотела выгнать назойливую бабу, а потом сообразила, что, если Домна не будет знать ответ на свой вопрос, то вполне может сочинить его. И пойдет гулять слух о том, что средний сын Астафьевых – каторжник. И все благодаря Домне.

– Нет, не в Сибирь, -вздохнула Асенька, -На Урале будет жить наш Илюша. Или в Пермском крае.

– К вотякам, -добавил дядя Викентий, – Дикий народ, живут родовым строем, молятся идолам. Жалко Илюшу: как он там прижи́вется после столичных развлечений?

– Вы ошибаетесь, дядя. Вотяки живут на Волге, а в Пермском крае – пермяки. Однако, насчёт родового строя Вы правы, -с иронией заметила Анна.

– Как долго он пробудет в ссылке? – спросила Маруся.

– Два года, – ответила мать, – Думаю, для Ильи это послужит хорошим уроком. Он вернётся и займётся адвокатской практикой.

Аня недоверчиво хмыкнула: ничего путного из среднего брата не вышло, так что нечего и питать надежды. Мама украдкой вытерла слёзки и, чтобы перевести разговор на другое, поинтересовалась у Викентия:

– Как ты тут управился, братец? Я совсем забыла про расчетный день с арендаторами! Обычно этим занимался исключительно Федор Иванович.

Викентий, нимало не смутившись, заверил сестру, что он полностью контролирует ее финансы, а рассчеты с арендаторами выполнены так же точно и скрупулёзно, как это было при жизни ее мужа.

Маруся чуть не задохнулась от возмущения, слушая такую беспардонный ложь!

– Ну и фрукт этот дядя Викентий, врёт на голубом глазу, а мама ему верит.– прошептала она еле слышно.

Ей хотелось немедленно открыть глаза всем присутствующим на позорную ложь дяди, но, взглянув в изможденное лицо матери, промолчала.

– Пусть мама отдохнёт с дороги, пусть утихнут разговоры об Илье, ведь за один-два дня ничего не изменится.

Дядя Викентий ушел в свою комнату, и в его отсутствие

Маруся немного успокоилась, а потом включилась в разговор об Илье.

А назавтра всю округу потрясла весть о том, что полиция явилась к Трапезниковым, чтобы арестовать непутевую Муру. Поговаривали, что девицу давно разыскивали по всему Петербургу, пока догадались проверить по месту проживания родителей. Общество было потрясено: дочь богатого и уважаемого отца бунтует против царя – неслыханно!

В доме Трапезниковых жандармы перевернули все вверх дном, но «революционерка», словно сквозь землю провалилась.

Понятые – местный староста и телеграфист – охотно делились подробностями обыска, а в желающих слушать недостатка не наблюдалось.

А ещё через два дня деревенский бобыль Гераська сжёг вековую берёзу, что росла напротив Залесья на возвышенности, именуемой Машиной горой. Многие посчитали это событие дурным знаком. Залесская ворожея Аксинья подтвердила опасения:

– Это было не простое дерево, а священное. Люди ему с незапамятных времён поклонялись, ещё до Христа, а теперь через это кострище в наш мир проникнут злые духи. Ох, и натворят они бед, натворят. Кровью умоемся.

Она немного помолчала, а затем добавила:

– Сначала война, потом голод, потом брат пойдет на брата, а в конце времён люди перестанут быть людьми, и наступит царство Антихриста.

Деревенские бабы и мужики внимали откровениям гадалки, но возражали недоверчиво. Ну, сжёг подлый Гераська дерево: жалко, конечно, да что с того? Незачем страхи нагонять – где это видано, чтобы такая могучая держава, как Российская империя, рухнула в одночасье? Наоборот, мы уже и дорогу проложили с запада на восток, аж до самого океана. И годы урожайные идут один за другим, едим-пьем сытно, а царь-батюшка о нас печется.

Вона сколько детишек понародилось за последний год в одном только Залесье! Играют вместе, а подрастут, так что ж, воевать начнут, убивать друг друга?

Не с кем воевать, да и незачем! Россия большая, хватит всем места на ее просторах.

Бабы не на шутку расшумелись и накинулись на Аксинью скопом. Ворожея поспешно ретировалась.

– Жалко мне вас, -сказала она напоследок, – Я-то не доживу, а вы ещё вспомните мои слова, когда брат пойдет на брата. И года не пройдет…

Барышни Маруся и Рая оказались случайными свидетельницами перепалки. Они шли из господского дома к речке, но, услышав крики, завернули к деревне.

– Вздорная бабка эта Аксинья, -заметила Рая, – Не понимаю, зачем ей нужно народ пугать? Правильно ее бабы прогнали.

Она искоса взглянула на подругу, но Маруся не торопилась поддержать разговор. Предсказанья Аксиньи застали ее врасплох и поразили в самое сердце.

Она оторопела, осознав возможность подобного развития событий. Внешне ничего не изменилось – все так же светило нежаркое августовское солнце, зеленел овес в полях, краснели рябины в палисадниках, но, казалось, это ненадолго, и этой красоте и тишине уже вынесен приговор.

Так раковый больной в начале заболевания не ощущает никаких симптомов, хотя внутри его тела уже разрастается опухоль.

– И года не пройдет, – повторила Маруся, добавив с испугом, – Неужели я доживу до конца света?

Лето 1914.

Позднее Маруся не раз от случая к случаю вспоминала слова ворожеи, однако на каникулах летом 1914 года думать об этом не хотелось. Астафьевы снова выехали на дачу после долгих месяцев, проведенных в Песчанске. Маруся скучала по Мише Таланову, со дня на день ожидая его приезда.

Стояла прекрасная погода, необычно жаркая для северного июня. Буйным цветом цвели жасмин и сирень, вечерами туман ложился на заливные луга, а золотистый закат сменялся короткой белой ночью.

Седьмого июня Талановы получили телеграмму от Родиона: Верочка благополучно родила дочку, названную в честь ее матери Ольгой. Надо ли говорить, что новоиспечённая бабушка Любовь Петровна раззвонила об этом событии по всей округе. Особенно досталось Асеньке – старинная подруга навещала ее каждый день, не уставая потчевать рассказами о «своих молодых» и новорожденной. Асенька выносила ее визиты с ангельским терпением, пряча в дальние глубины души проснувшуюся зависть.

Нет-нет, не подумайте ничего такого: она радовалась вместе с Любочкой, считая, что подруга заслужила свою долю счастья, но почему же самой Асеньке не везёт?

Митя не пристроен – после разрыва с Ольгой он даже не заговаривает о женитьбе. Понимает ли сын тревогу матери? Понимает ли, как ей важно дожить до внуков и увидеть в них своё продолжение?