Владимир Сергеев - Кровь на мантии. Документальный роман

На этом его обращение к народу закончилось. И ни слова скорби или сочувствия, словно и не было этой страшной ночи. Он вытер белоснежным платком вспотевший от напряжения лоб и быстро ретировался.

Великий князь Сергей Александрович взмахнул рукой, и по его сигналу снова грянул оркестр.

«Славься!..» – подхватил многоголосьем хор Большого театра.

И завертелись в стремительном вихре карусели, завизжали бабы и девки, взлетая на качелях, казалось, под самое синее небо, ловкие, мускулистые парни, скинув рубахи, сапоги и лапти, наперегонки полезли на скользкие, отполированные до блеска столбы, на вершинах которых болтались заветные царские призы – самовары, гармоники, полушубки и прочие не менее полезные в хозяйстве вещицы.

Водка, вино, хмельное пиво полились рекой. Закипела, забурлила, весело загомонила толпа. Эх, распахнись душа! Сам царь-батюшка пожаловал на народный праздник! А те, кому не повезло, которые не дожили и теперь… там… стынут в моргах, на погостах, умирают дома или на больничных койках, они простят. Их отпоют, отмолят в московских храмах и сельских церквях, отплачут, отпричитают жены, матери и дети. Им теперь хорошо, много лучше, чем этим, беснующимся на площади, ведь теперь они уже в горней Божьей обители, и праздник для них не закончится нынешним днем, и дары Господа намного щедрее царских.

А царский павильон опустел. Недосуг знати задерживаться на одном месте. У них и нынче забот полон рот. Высокопоставленные гулянки по случаю коронации продолжились вечером в Кремлевском дворце. А ближе к ночи всем гуртом отправились на прием к французскому послу графу Монтебелло.

«Посол по жене был весьма богатый человек, как по этой причине, так и по своим личным качествам, а в особенности по качествам своей жены, он был очень любим в высшем обществе. Бал должен был быть весьма роскошным; конечно, на балу должен был присутствовать государь император с императрицею… Многие советовали государю просить посла отменить этот бал или во всяком случае не приезжать на этот бал, но государь был с этим мнением не согласен, по его мнению, эта катастрофа есть, конечно, несчастье, но несчастье, которое не должно омрачать праздник коронации; ходынскую катастрофу нужно в этом смысле игнорировать».

Бал был и правда великолепен.

Вот что значит Европа! Вот какова Франция! А уж эти французы – такие душки!.. – долго судачили потом те, кому посчастливилось побывать на этой аристократической гулянке.

Бал открылся контрдансом. Ники лихо отплясывал с посольской супругой – графиней Монтебелло. Ему не уступала Аликс, которую очаровывал галантный, пахнущий парижским парфюмом сам французский посол.

– Ах, шармант, шармант!..

– О, мон шер, мон шер…

Ники остался доволен тем, как прошел этот день. Ночная трагедия не смогла его омрачить и не испортила настроения. По обыкновению, заполняя к ночи свой дневник, он записал:

«До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки наперла на постройки, и тут произошла страшная давка… Отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 ½ завтракали, и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном “народном празднике”. Собственно, там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и “Славься”. Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям дворянства. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Монтебелло. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.»

Стон Ходынской катастрофы пронесся над всей страной. Миллионы простых людей увидели в ней мистическое предзнаменование страшных событий в грядущее правление нового императора. Народ не простил того, что молодой царь не преклонил голову над могилами погибших на Ходынке, ставшей для них смертельной ловушкой, не простил и запомнил надолго его глумливые танцульки под омаров и шампанское на свежих гробах своих подданных. Это тогда, с первых дней его правления, он получил в народе титул Николая Кровавого, который впоследствии, вольно или невольно, подтверждал раз за разом.

А на самом верху, в аристократических и чиновничьих кругах, приближенных к царской власти, разгорелась не шуточная схватка противоборствующих придворных группировок. Трагедия стала почвой для разного рода светских интриг. Началась жестокая свара между полицией, которая отвечала за обеспечение порядка на ходынском гулянье и министерством двора, организовывавшим все коронационные церемонии, в том числе и на Ходынке. А так как действия полиции и обустройство Ходынского поля курировал генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович, кровный родственник молодого императора и к тому же еще и муж сестры императрицы, а министром двора был граф Воронцов-Дашков, представитель одного из древнейших родов и авторитетнейшая среди московской знати фигура, то борьба разгорелась не на шутку.

Чья же чаша весов перетянет, кто окажется сильнее? – Такая увлекательная и такая азартная аристократически-чиновничья игра!

«И пошла, как говорится, писать губерния. Наверху высшие чиновники начали делиться на партии; одна партия за Воронцова-Дашкова, за министра двора, который, как известно, пользовался особым благоволением матери императора, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, которая в то время имела еще очень большое влияние на государя. Поэтому одна партия утверждала, что здесь министерство двора ни при чем, что виновата в катастрофе исключительно московская полиция, а другие почли более для себя выгодным пристать к партии великого князя Сергея Александровича и потому утверждали, что великий князь и его полиция тут ни при чем, а вся вина падает исключительно на чинов министерства двора.

В это время, впрочем, многие сановники находились в недоумении, на какую сторону стать: на сторону ли московского генерал-губернатора или на сторону министра двора, так как они еще себе не отдали ясного отчета, кто будет иметь более влияния на Императора: вдовствующая Императрица-мать или Великий Князь Сергей Александрович, женатый на сестре молодой Императрицы».

В результате эта свара благородных князей закончилась ничьей. Виновным, как и прежде, и потом часто бывало, был назначен стрелочник – простолюдин обер-полицмейстер Власовский, поплатившийся своей хлебной должностью.