Олег Рогозовский - Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике

Ломать голову, где взять строителей и средства не хотелось, и под новый институт отдали новые здания судостроительного техникума, с таким трудом и тщанием наконец-то построенных киевс-ким заводом «Ленинская кузница» для пополнения своих кадров.

Красивое главное здание с прекрасными двухсветными актовым и спортивным залами. На больших окнах парадной лестницы главного здания, выходящего боковым фасадом на улицу Богдановскую, чугунное литье с якорями и чем-то другим морским. Когда однажды какой-то отставной морской офицер фотографировал неожиданно возникшее посреди сухопутного Киева здание, его арестовала охрана ящика по звонку утомившихся на сверхурочной работе в воскресенье шутников – сотрудников 11 отдела.

До этого техникум ютился в каких-то привокзаль-ных развалюхах, а после был переведен в Николаев, в который многие студенты и большинство преподава-телей не поехали.

Ситуация, как с кальки, списана с рассказа Солже-ницына «Для пользы дела». Директором п/я назна-чили директора техникума судостроения П. А. Монету, о чем он очень пожалел уже через год, когда его использовали и «слили» в завхозы. Говорили, что неграмотности он был примечательной…

Даже героиня рассказа как будто списана с одной из сотрудниц института – комсорга Эдиты А.

Правда, сначала институт ютился в нескольких помещениях 4 этажа главного корпуса (там позже находилось патентное бюро) и в мастерской. А в новеньких, больших и светлых аудиториях учащиеся техникума (заметное большинство мальчиков) внимало известному остроумцу математику:

– Выделим треугольник ABC и заштри…

–*уем! – чувствуя себя крутыми парнями, дружно подхватывала аудитория.

– Нет, нет, – мягко уточнял математик, – мелом.

Для будущих лабораторий аудитории не были приспособлены, но они были удобнее, чем построенные потом в специальных зданиях.

Уже в 1957 году в институте было 247 человек – рассвет (в 1987–3400, расцвет с признаками увядания, а в 2006 – 150, из них больше 100 пенсионеров, закат).

Большим подарком для института был назначенный в январе 1957 главным инженером и заместителем директора по научной работе сотрудник «Морфизприбора» Игорь Николаевич Дымский, чуть ли не единственный гидроакустик в институте и единственный кандидат наук. Он стал наставником всех молодых специалистов, которых учили преподаватели, сами только начинавшие знакомиться с гидроакустикой. (Факультет акустики КПИ – бывший раньше факультетом Института Киноинженеров, год назад срочно начал осваивать новую для себя закрытую тематику).

Первыми зачисленными в ящик молодыми специалистами являлись двадцать выпускников техникума, среди которых был Виталий Тертышный – впоследствии главный конструктор вертолетных гидроакустический станций (ВГАС).

Выпускников из бывшего института киноинженеров, которые проучились на полгода больше, чтобы стать гидроакустиками, было в два раза больше, чем выпускников техникума. Из них сразу же рекрутировались руководители проектов – согласно установившейся при учебе иерархии, включая комсомольскую. Однако теперь нужно было нравиться не только профессору и комсомолу (а здесь главному инженеру Дымскому и парткому), но и вдохновлять (заставлять) товарищей делать работу, с которой никто знаком не был. Это удавалось не всем и поэтому многие сверху ушли вниз, кто глубже, кто под поверхность, кто время от времени выныривал.

Среди тех, кто с самого начала и до конца был наверху – отличники Юрий Бурау и Олег Алещенко. Зоя Головинская тоже (не сразу) была наверху – почти 30 лет начальник сначала сектора, а потом отдела научно-технической информации. Нужно сказать, что многие бывшие студенты института киноинженеров мечтали о карьере в кино. Алещенко, декламатор стихов Маяковского, провалился на экзаменах на актерский факультет (ему сказали: второго Ланового нам не нужно). Красавцами были и комсорг Кава, Борис Джигурда, его жена Ядвига. Фамилия Джигурда в кино прозвучала позже – благодаря их сыновьям. Даже Бурау, оказывается, мечтал об актерской карьере.

Были среди них владелец ЗИМа Виталий Ткачук [27]и его жена – «комсомольская богиня» Эдит Артеменко.

Из Института киноинженеров была возможность проникнуть в кино сначала звукооператором (а раньше и оператором), а затем уже сниматься или даже стать режиссером – и примеры тому среди выпускников киевского института киноинженеров были. Но и звукооператор в то время был немаленьким человеком в кино – входил в творческую группу с соответствующей оплатой.

По-разному сложилась судьба первых выпускников-гидроакустиков. Никто из них в кино не попал.

Олег Головинский стал выныривающим, А. К. Кизлинский почти всю жизнь проработал замом начальника акустической лаборатории, потом отдела.

Их друг, однокурсник и отличник Миша Барах в институт не попал. С самого начала было определено, что институт будет юденфрай. Пришлось Мише пробиваться на заводе киноаппаратуры в начальники цеха, а потом дожидаться значительного усиления его друзей в институте и нехватки специалистов, чтобы, значительно потеряв в зарплате, приобщиться к секретной технике. Не сразу попал в институт и украинец с подозрительной фамилией Игорь Юденков, [28]четырнадцатилетним мальчишкой угнанный в Германию. Не попали в институт и сотрудники кафедры акустики, которые учились, уча своих выпускников. В области обработки акустических сигналов известным специалистом был их любимый профессор Марк Ильич Карновский.

Через месяц была зачислена вторая группа молодых специалистов, в т. ч. В. И. Крыцын, В. П. Петелько, Юра Иванов, Гриша Коломиец, П. Т. Ковбасенко – будущие начальники, а также Сережа Мухин и другие выпускники радиофака КПИ.

Первые опытно-конструкторские работы (ОКР) были те, которые не хотел делать Морфизприбор – активные и пассивные автономные станции – гидроакустические буи с радиолиниями – «Эмба» и «Кура».

Конечно, это были кальки с американских систем.

Американцы к тому времени от них уже отказывались. Сбрасывались они с кораблей, внешне представляли собой металлические ящики со сторонами больше полуметра, весили больше сотни килограммов и сообщали данные об обнаружении сигналов по радио в основном на корабли.

Главным конструктором «Куры» был назначен Юрий Бурау.

Естественно, были задействованы все наработки Морфизприбора, но все равно молодым специ-алистам нужно было начинать с нуля. Они справились с новыми для них задачами и уже в 1962 году «Кура» была принята на вооружение – рекорд по срокам.

Позже пришли НИРы и ОКРы по более современной тематике – радиогидроакустическим буям для обнаружения ПЛ, уже широко используемыми американцами в авиационной системе «Орион». Эта тематика стала специализацией института.