Виктор Хорошулин - Прусс и рыцарь. Покорение Ульмигании

Юноше пришлось, не покривив душой, пять раз ответить «нет» на вопросы: «Не являешься ли ты членом другого ордена?», «Не женат ли ты?», «Нет ли у тебя скрытых физических недостатков?», «Не должник ли ты?», «Не крепостной ли ты?» Затем он пять раз подряд сказал своё «да» на обращения: «Готов ли ты сражаться в Палестине?», «Готов ли сражаться в других странах?», «Готов ли ты заботиться о недужных?», «Готов ли по приказу выполнять то, что умеешь?» и «Готов ли ты соблюдать Устав Ордена?» После соблюдения этого ритуала, настал черёд произнести клятву-обет.

– Долгое время я вынашивал в своем сердце заветную мечту. Я хотел посвятить свою жизнь и весь свой талант Тевтонскому ордену, – произнёс голосом, соответствующим торжественной обстановке, Ансельф фон Грюнфельд. – Наступил радостный праздник Рождества и очень важный для меня день, ведь именно сегодня я, наконец, удостоюсь чести называться рыцарем! Я преклоняю свои колени перед алтарём и устремляю свой взор, исполненный благоговеньем и благодарностью к Господу и Святой Деве Марии. Перед магистром Тевтонского ордена, перед его преемниками, а также перед своими братьями по Ордену я даю обет целомудрия, послушания и нестяжания и клянусь всецело посвятить свою жизнь Господу, чтобы приумножить честь и славу рыцарского Ордена! – благородная душа Ансельфа была готова извергнуться наружу как вулкан…

После торжественной клятвы Густав Хромой собственноручно опоясал мечом Ансельфа Грюнфельда, а в память о данных обетах он наградил бывшего оруженосца поцелуем и тут же, согласно ритуалу, дал ему пощёчину, дабы тот не забывал о возложенной на него ответственности и дарованной чести быть рыцарем Ордена.

Далее напутственное слово сказал великий комтур Тевтонского ордена Лутольфус:

– Отныне ты, Ансельф фон Грюнфельд, обязан ежедневно не менее пяти часов проводить в молитвах и сто двадцать дней в году соблюдать строжайший пост, вкушая пищу лишь один раз в сутки. Теперь тебе запрещаются турниры и охота, а за клевету и ложь, нарушение поста и рукоприкладство по отношению к мирянину, будешь подвержен наказаниям, в том числе и телесным. Самой серьёзной карой может стать лишение тебя права носить отличительный знак брата Ордена – белый плащ с черным крестом и отправка на тяжелую работу вместе с рабами…

После этого юный Ансельф облачился в благословенное Богом одеяние Ордена с Крестом. С этого момента он перестал быть оруженосцем, став ровней для всех рыцарей-тевтонцев.

Братья-священники затянули гимн «Te Deum laudamus» (37). После акколады (38), как было заведено, братья предались пиру, на котором присутствовали самые разнообразные яства и вина.

Вечером, когда последние лучи солнца заигрывали в вышине с облаками, а на землю Палестины опустилась синеватая завеса сумерек, новоиспечённый рыцарь вышел на свежий воздух из душного зала и едва не столкнулся нос к носу со своим новым оруженосцем.

– Брат Ансельф, – воскликнул тот. – Жду твоих приказов как верный оруженосец! Надеюсь, нам не придётся торчать в этом вонючем замке всю зиму?

Друг детства, Йозеф обладал весёлым и энергичным нравом. Он не лез за словцом в карман, а частенько и «крепкое» словечко в свои обороты мог вставить…

– Тебе не терпится совершить подвиг, брат? – улыбнулся рыцарь.

– Сказать по правде, безделье вредит доброму христианину больше, чем любой другой грех.

– Ты прав, брат. Поэтому спешу тебя обрадовать. Скоро мы направимся в Пруссию…

– Пресвятая Дева… Где это?

– На севере. Там сейчас снег… Это – воистину край земли!

– И что мы станем там делать? – растерялся брат Йозеф.

– Воевать с пруссами. Они – язычники, а мы принесём им Христову Веру…

– Это будет Крестовый поход?

– Да, брат Йозеф. Причём, объявлен он был уже давно, но только сейчас мы приступаем к активным действиям… И я догадываюсь, отчего…

– Отчего же?

– То, о чём я тебе сейчас поведаю, не должен знать никто больше…

– Клянусь всеми Святыми!

– Так слушай же… Ещё в 1206 году римский папа заявил о необходимости крестить пруссов. С тех пор мы трижды ходили в Крестовые походы, но ни разу в земли пруссов. А вот сейчас… Появились сведения, что у них, у пруссов, хранится… Ковчег Завета (39)!

– Как? – раскрыл рот от удивления брат Йозеф. – Тот самый?

– Несомненно.

– Но как он к ним попал?

– В одном из Крестовых походов принимали участие польские рыцари. Возможно, ты помнишь о подвигах Конрада Безумного?

– Конечно, о нём было сложено немало баллад…

– Так вот… Или он сам, или кто-то из его соратников завладел Ковчегом. И, посчитав его за обычный военный трофей, решил присвоить себе.

Брат Йозеф слушал, раскрыв рот.

– Но, похоже, потом он решил продать его шведам, поэтому решил пробираться к морю. Понятно, с таким грузом ехать по христианским странам опасно, поэтому Конрад или кто-то из его сородичей выбрал путь через земли пруссов… Видимо, те и напали на крестоносцев. А поскольку Ковчег защищали неистово, пруссы сочли его большой ценностью… И захватили… Потом увезли куда-то в свои земли. А теперь нам предстоит его отыскать и вернуть в лоно Католической Церкви…

– Откуда такие сведения, брат Ансельф?

– Кое о чём мне поведал наш маршал, Гюнтер фон Вюллерслебен. А у него есть данные о том, что в землях пруссов давно живёт римский шпион, который готовит почву для нас, крестоносцев, когда мы нападём на Пруссию… Кстати, походы в Пруссию уже начались, а на завоёванных землях правит ландсмейстера Герман фон Балк. Тот из рыцарей, кто освободит Ковчег Завета, брат Йозеф, прославит своё имя в веках!

«Мой высокородный господин!

Много лет назад с неудержимым рвением и усердием принялся я выполнять твоё поручение, одобренное и благословлённое Его Святейшеством, – поселиться среди диких язычников сембов, изучать их обычаи, воинское искусство и разведывать пути достижения скорейшей победы над ними Войску Христовому, как только оно войдёт в эти земли.

Твой верный слуга притворялся то странствующим монахом, то купцом, то врачевателем, но не находил должного отклика в душе местных жителей. И только тогда, когда я, по наитию, вызванному проникновенным словом Господа, назвался моряком, которого постигла беда в море, ко мне проявили необычайное участие, дали кров и пищу. С тех пор я живу здесь, и стал практически своим, что заметно облегчило мне условия выполнения твоего высочайшего повеления – готовить почву для братьев, которые принесут сюда слово Божье и католический Крест.

Шлю тебе уже шестое письмо и надеюсь, что оно найдёт в твоей душе такой же радушный отклик, как пять предыдущих, и придаст твоему слуге уверенность, что моя жизнь среди невежественных язычников не проходит напрасно.