Степан Лукиянчук - Манькин хлеб. Рассказы

Как я уже успел обмолвиться, на моей «Мотороле» не было инфракрасного порта, хотя я считал, что мой телефон был хотя бы на мизинчик получше телефона жены (скорее всего это так и было). Поэтому меня очень огорчало необъяснимое отсутствие подобного инфракрасного порта на моём телефоне. Тогда я ещё не знал, что в моей «Мотороле» всё-таки был порт, но не инфракрасный, а USB. Впрочем, знание об этом не сделало бы меня существеннее счастливым: среди моих знакомых не было владельцев телефонов с USB-портом, а для того, чтобы что-либо перекачивать из компьютера, в нём (в компе) должна была быть установлена специальная программа для переформатирования. К тому же в скором времени мне пришлось продать свою «Моторолу», в которой, помимо прочих достоинств того времени, был хороший фотоаппарат с возможностью наложений различных эффектов.

Долго по этому поводу (продажи телефона) я не печалился и через месяц приобрёл «раскладушку» «Самсунг» Е-700, у которого также была замечательная камера, отличная полифония, просто классная звуковая карта и вожделенный инфракрасный порт!

Словно судорогой пронзило их тела: сначала её, а через мгновение сразу его. Вскрик, переходящий в прерывистый долгий стон, вырвался из груди женщины. И мужчина не в силах был удержать его в себе, иначе бы сердце разорвалось на части. Что томило, копилось, еле сдерживаемое, просилось наружу, сладостно мучило обоих – выплеснулось невероятным разрядом энергии, которая передавалась от него к ней и от неё к нему – захватила их обоих, закружила в неистовом блаженстве, в невыразимом экстазе; пошла волнами, заставляя трепетать каждую клеточку организма.

Она горячо прильнула к нему – доступная, раскрытая, побеждённая… Срывающимся в рыдании голосом умоляла прижать её к себе, обнять как можно крепче, изо всех сил. Она желала слиться с ним, раствориться в нём.

– … Или я сойду с ума, я умру… – шептала она иссохшими от жаркого дыхания губами.

Она нисколько не сомневалась в этом, не преувеличивала – она себя ощущала так, что душа вот-вот покинет её тело и погибнет. Пусть она оставит этот мир именно сейчас, в это мгновение. Она согласна была умереть с покорностью тысячу раз, только бы смерть была похожа на переживания этой минуты.

Он прижал её к себе, как мог прижать в порыве страсти только любящий мужчина. Он стиснул её так, что испугался раздавить хрупкое тело под собой. А она лишь жалобно выдохнула из себя голосом.

До встречи с ней он не жил. Наверное, он был мёртв. Она пришла и оживила его. Жизнь была – бытие холодного камня, сорвавшегося с высокой скалы в бездну моря, опустившегося на дно. Наверху море бушевало и возмущалось, а на дне едва ощущалось волнение воды.

Постепенно сладкая боль утихала. Напряжение отступало мелкими осторожными шажками, объятия становились слабее, тела наливались усталостью и негой. Сколько прошло времени, они не знали. Оно замерло для них, не имело никакого смысла, никакого бы то ни было значения. Медленно высвободившись из её объятий, он откинулся на спину. Она положила голову на его плечо, повернулась к нему лицом, погладила по груди. Их губы нашли друг друга и заплелись в продолжительном поцелуе.

Им было хорошо вместе. Это знал он, это знала она. Какое удовольствие получать признание в любви от мужчины, которому принадлежишь вся без остатка. Это жизненная потребность женского естества: принадлежать ему и ощущать себя любимой.

– Ты меня любишь? – ему послышался тихий шёпот ветерка, зашелестевшего осенними листьями в сумраке комнаты.

Он ответил не сразу, просто не знал, как выразить одним словом то, что чувствовал сейчас.

– Очень…

– А я тебя больше! – он улыбнулся тому, с какой детской наивностью и в то же время несомненной серьёзностью это прозвучало.

– Ты не можешь любить больше, потому что больше меня – никто любить не может. – Она повела волосами по его плечу. Он угадал улыбку и на её лице.

– … Никто, кроме меня! – прошептала она.

Мерно постукивали ходики на стене. Стало слышно, как блуждающая в ночи машина, шурша по асфальту протекторами, медленно проплывала в этот поздний час по застывшей улице за окном. Тогда на стенах и потолке появлялись и исчезали причудливые тени. Затем всё снова погружалось в безмолвную тишину ночи.

…Он бережно целовал её губы, глаза и лоб, щекотал уши, ласкал шею. Она лежала и блаженствовала. Когда её переполнял восторг, и она не могла больше сдерживать себя – короткий смешок срывался с её уст. Она инстинктивно жмурилась, прятала лицо и шею. Тогда он начинал ласкать груди и нежный живот.

– Я чувствую себя самой счастливой на свете!

– Это правда, ведь тебя люблю я! – шептал он ей на ушко. – Я счастлив, когда счастлива ты. А я счастлив.

– Милый… – их губы слились. Это были не поцелуи – они пили друг друга!

Он почувствовал, как по её щекам покатились слёзы.

– Что ты?

– Это я так, по-женски… прости меня!

– За что, глупенькая?

– За то, что я не умею быть достойной тебя.

Он отстранился, пытаясь в свете уличного фонаря, пробивающегося сквозь задёрнутую штору, рассмотреть выражение её глаз. Но увидел только их блеск и мокрый след на щеках.

– Это ты меня прости, что чувствуешь себя такой, – сказал он. – Это моя вина!

Она притянула его за шею и обняла. Слёзы обильнее покатились из её глаз. Он ощутил их теперь и на своих щеках. Не выдержав этой муки, он ртом начал ловить каждую слезинку, источаемую её очами.

– Ты никогда не должна больше плакать, – он почувствовал, как что-то перехватывает его дыхание. – Ты не должна плакать – слышишь? Ты должна быть всегда радостна и счастлива!

– Дурашка, это я именно от радости и счастья! – улыбка засветилась на её лице. – Ты моё солнце и ясный свет! Я дышу и живу только тобой… Я боюсь тебя потерять; я боюсь думать о том, что когда-нибудь тебя не будет рядом со мной.

– Ты не должна так думать, это плохие мысли. Я всегда буду рядом.

– Обещаешь?

– Клянусь тебе!

Он лёг и положил её голову себе на грудь, укутал одеялом.

– Послушай, что я тебе расскажу, – сказал он. – Запомни это навсегда и никогда не смей забывать. Ты слушаешь?

– Да!

Обняв вместе с одеялом, он убаюкивал её на своей груди, будто маленькую испуганную девочку. Она слушала и изредка ещё продолжала хлюпать носом; удивлялась и радовалась тайне, которую он ей открывал.

Он рассказывал ей о дивных мирах и дальних странах; о Солнце, что встаёт на востоке, наполняя своей энергией Землю; о Луне и сверкающих Звёздах, которые наблюдают за ними в час ночной. Он говорил ей о глубоких морях-океанах и неприступных снежных вершинах; о прозрачной синеве небес и парящих в пушистых облаках гордых птицах; о бескрайних просторах земли и наполняющей её бесконечным разнообразием жизнью. Тайна, которую он раскрывал перед её внутренним взором, потрясала всё её существо. Она позабыла обо всех тревожащих переживаниях и расстройствах, угнетающих душу. Мрачные думы покинули её мысли.