Эрнест Питаваль - Красная королева

Графиня повелительно махнула рукой, и камеристка ушла, покачивая головой. Она часто видела свою госпожу расстроенной, но никогда еще у графини не прорывался такой взрыв беспокойства со всеми явными формами глубокого ужаса.

Не успела камеристка уйти, как Кэт была близка к тому, чтобы вернуть ее обратно. Она чувствовала, что, таким образом действуя, вызывала подозрения и наталкивала прислугу на любопытствование, но никак не могла сообразить, к какому же решению прийти ей. Она, задерживая дыхание, прислушивалась и дрожала: а что, если вдруг незнакомец силой ворвется к ней. До ее слуха донеслись звуки спора.

Она подбежала к письменному столу. Лорд Т. часто признавался ей в любви, он мог бы помочь ей. Только одно его слово – и назойливый незнакомец исчезнет в тюрьме или его отправят на корабль, или прогонят за границу.

«Милорд, – написала она дрожащей рукой, – какой-то незнакомец силой добивается у меня приема. Защитите меня! Я предполагаю, что это месть изгнанного Бэклея, который преследует меня. Торопитесь, наградой вам будет моя любовь!»

Она сложила и запечатала записку, затем позвонила. Улыбка торжества озарила ее лицо.

В этот момент в комнату вбежала камеристка.

– Миледи, – закричала она, – это какой-то ужасный человек; мне даже кажется, что он покушается на вашу жизнь. Он обнажил меч, запер дверь и встал перед нею. Он говорит, что во что бы то ни стало должен увидеть вас!

Кэт улыбнулась, – и в этой улыбке можно было прочесть смертный приговор незнакомцу. С того момента, как она приняла твердое решение уничтожить назойливого посетителя только за то, что он был шотландцем и его прибытие сюда могло навлечь на нее позор; с того момента, как она твердо решилась смотреть, как на врага, на всякого, кто явится пробуждать в ней старые воспоминания, она бесповоротно отдалась в руки дьявола, ведущего человека от преступления к преступлению, чтобы сменой событий заставить забыть его о прошлом.

– Скажи этому шотландскому болвану, – воскликнула Екатерина, – что мне очень интересно посмотреть на человека, который хочет пробить путь к даме мечом! Только ему придется немножко подождать, пока я покончу со своим туалетом. Прикажи подать в гостиную вина и стаканы; а с этим письмом пусть сейчас отправится кто-либо к лорду Т.!

– Миледи, не лучше было бы, если бы письмо отнесли через черный ход, а вы пообождали, пока прибудет помощь. У незнакомца имеются пистолеты, а лакеи – большие трусы.

– Делай что тебе приказывают и не бойся ничего! – улыбнулась Кэт, хотя ее глаза сверкнули мрачным огнем. – Там, в шкафу, у меня имеется порошок, которым я сдобрю ему вино. Этот порошок усыпит его, и тогда нам легко будет справиться с ним.

– А если он не захочет выпить? Миледи, этот человек словно безумный: он говорит, что стоит ему выговорить одно только слово, – и никто не осмелится и пальцем дотронуться до него.

– Ступай, он выпьет вино! – воскликнула Кэт, а когда камеристка вышла из комнаты, она мрачно продолжала: – Да, да, его язык должен онеметь, прежде чем моя месть обрушится на его голову. Это Дуглас, или Бэклей, или даже Вальтер Брай… А!.. Одно-единственное слово может погубить меня и отпугнуть трусливых лакеев, которые никогда не решатся рискнуть за меня своей подлой жизнью, но это слово ему не придется выговорить!

Она торопливо подошла к шкафу, достала коробку и вынула оттуда капсулу с порошком.

– Это скует его члены и погрузит душу в вечный сон, а это вгонит горячечный бред в твой мозг!.. Посмотрим тогда, что будет болтать безумие и кто придаст его словам хоть какое-либо значение.

Она вошла в гостиную и высыпала содержимое двух порошков в вино, затем засунула за корсаж маленький кинжал и вооруженная таким образом подошла к порогу.

– Пусть введут незнакомца, – приказала она таким тоном, который ясно показал слугам, что им придется жестоко поплатиться за непослушание, после чего подошла к окну и встала таким образом, чтобы иметь возможность в отражении зеркала разглядеть незнакомца, как только он подойдет к порогу.

Открылась дверь, и на пороге появилась фигура, при виде которой вся кровь застыла у Кэт в жилах. Это была тень Вальтера Брая, какой она видела его в ужасных кошмарах. Так же грозно смотрело его бледное лицо, как и в тот момент, когда его передали в Тауэр в руки палача. Это был тот самый человек, которого она любила в ранние годы своей юности, ради которого она отвергла Бэклея и навлекла на себя позор. Это был тот самый человек, который в час самого безграничного отчаяния предстал перед ней словно ангел Божий, который освободил ее от папистского столба, избавил от коршунов и воронов, уже с нетерпеливым взором поджидавших свою жертву, сильная рука которого внесла ее на обрыв, низвергнув кровавыми копьями дугласовских всадников со скал. Но это был также ангел смерти, бессердечный и полный ледяной холодности, тот самый, который стоял около ее смертного одра и кричал: «В могилу обесчещенную женщину! Я отомщу за тебя, но ты должна умереть!»

Что ему было нужно от нее? С какой целью вышел этот призрак из могилы? Не завидовал ли он ее жизни? Какие права могли быть у него на нее, кроме прав насильника, убийцы, разбойника?..

Улыбка, с которой она думала приветствовать Дугласа или свести с ума посланного от Бэклея, замерла на устах Екатерины, но острый взгляд смертельной ненависти скользнул из ее глаз, когда она нашла наконец в себе силы побороть ужас при виде этого мрачного образа.

– Вальтер Брай! – пробормотала она. – Неужели это вы? Я дрожала от страха, что увижу лэрда Бэклея, которому я все еще не отомстила. Откуда вы? Почему вы сразу не сказали своего имени?

– Миледи, – ответил Брай, – я явился для того, чтобы требовать ответа, а не служить удовлетворением праздному любопытству.

– Вы даете мне почувствовать, что презираете женщину, которая любила вас и пострадала только из-за этой любви.

– Миледи, вам, как видно, живется очень хорошо, так что вам должно быть в высокой степени безразлично, уважаю ли я вас или презираю.

– Вальтер, вы ужасны! Но все-таки знайте, что я люблю все это богатство только за то, что украла его у Бэклея, и что я ношу его имя только потому, что он проклинает меня за это. Вальтер, не будем упрекать друг друга! Ведь я также могла бы поставить вам многое в вину, но к чему все это? Прошлое слишком печально, чтобы мне или вам могло быть нужно вызывать старые воспоминания. Вы хотели говорить со мной. Неужели вы сомневаетесь, что я немедленно приказала бы впустить вас, если бы вы сказали свое имя? Все, что у меня есть, принадлежит вам. Если мое имущество нужно вам для мести, – то – днем ли, ночью ли – я готова появиться там, где Бэклею должен быть конец. И тогда я сама готова умереть, тогда жизнь не имеет для меня больше никакой цены.