Е. Тихомиров - Первый царь московский Иоанн IV Васильевич Грозный

Первой заботой великого князя по приезде в Кремль и успокоении в постельных хоромах было – написать духовную. Он чувствовал себя очень плохо. Около него находились постоянно митрополит, коломенский святитель, любимый старец Мисаил Сукин и духовник. Он советовался с ними о пострижении. «Я знаю, – сказал он первосвятителю, – никто не хочет, чтоб я сделался монахом; но ты, отче, не смотри ни на кого и сотвори по воле Божией инока мя быти, хоть я и грешен». Он велел тайно служить обедню у Благовещения, в пределе Василия Великого, и принял Божественные Дары, поднесенные ему коломенским владыкою Вассианом. В среду, в присутствии только доверенных духовных лиц, он освящался маслом. В воскресенье же велел служить у Рождества и принести к себе святое причастие. Он не мог двигаться, и ему к постели придвинули кресло; но, как увидел святое причастие, то встал сам с постели, и только немного пособил ему усесться на кресле боярин Михаил Юрьевич. Протопоп Алексей поднес святые дары, а поп Григорий – дору (антидор). Он встал на ноги и с великим благоговением и слезами приобщился пречистого Тела и Крови Христовой; потом откушал освященного хлеба, дору, укропу, кутии и просфоры. Отдохнув, он призвал митрополита, братьев, Юрия и Андрея, и бояр. Узнав о болезни великого князя, они все съехались из своих отчин, братья же еще прежде. Великий князь сказал им: «Приказываю (отдаю на руки) сына своего Ивана Богу и Пречистой Богородице, и святым чудотворцам, и тебе, отцу своему, Даниилу митрополиту всея Руси; даю ему свое государство, которым меня благословил отец мой, князь великий Иван Васильевич всея Руси. И вы бы, мои братия, князь Юрий и князь Андрей, стояли крепко в своем слове, на чем крест целовали мы между собою – о земском строении, о ратных делах; против недругов сына моего и своих стояли дружно, чтоб рука православных христиан была высока над басурманами и латинами. Вы же, бояре и боярские дети, и княжата, ведаете сами, что наше государство Владимирское, Новгородское и Московское ведется от великого князя Владимира Киевского. Мы вам – государи прирожденные, а вы нам – извечные бояре: стойте крепко, чтоб мой сын учинился на государстве – государь и чтоб была на земле правда».

Затем он отпустил от себя всех и, оставив только Димитрия Бельского с братьею да князей Шуйских, Горбатых и Михаила Глинского, обратился к ним с такими словами: «Поручаю вам Михаила Львовича Глинского. Человек он приезжий; и вы бы того не говорили, что он приезжий: держите его за здешнего уроженца, потому что он мне верный слуга». Обратившись же к Глинскому, он сказал ему: «А ты, князь Михаил, за моего сына Ивана и за жену мою Елену должен охотно пролить всю кровь свою и дать тело свое на раздробление».

Болезнь усиливалась, от раны пошел дух – «нежид смертный». Великий князь обратился к доктору Люеву: «Брат Николай! Пришел ты ко мне из своей земли и видел мое великое жалованье к себе: можно ли тебе, чтоб было облегчение болезни моей?» Николай отвечал: «Жил я, государь, в своей земле и прослышал о твоем великом жалованье и ласке; я оставил отца и мать и землю свою и приехал к тебе, государь, видеть твое великое жалованье до себя и хлеб-соль. Готов бы я хоть тело мое раздробить для тебя, государь. А мощно ли мне мертвого живым сотворити? Я не Бог».

«Слышите? – сказал Василий детям боярским и своим стряпчим. – Николай надо мною познал, что я уже не ваш». Стряпчие и дети боярские сдерживали слезы и, вышед вон, заплакали горько.

На воскресенье против той ночи, как причаститься Святых Тайн, великий князь притихнул и начал во сне порывистым голосом петь: «Аллилуйя, аллилуйя, слава Тебе Боже!» Потом проснулся и сказал: «Как Богу угодно, так и будет. Буди имя Господне благословенно отныне и до века». Пришел к нему игумен Троицкого монастыря Иоасаф, и сказал ему великий князь: «Помолись, отче, о земском строении, о сыне моем Иване и о моих прегрешениях. Я крестил его у чудотворца и дал его чудотворцу, и на раку его клал. Молите Бога об Иване, сыне моем, и о моей жене». Игумену не велел выезжать из города. В среду великий князь приобщился еще запасными дарами, но с постели встать не мог: его приподнимали под плечи. По приобщении вкусил немного взвару. Потом он призвал бояр своих – князей Шуйских и других, которые оставались у него от 3-го часа до 7-го, и рассуждал с ними о том, как править после него государством. А Глинский, Захарьин и Шигона оставались у него до самой ночи. Он наказывал им о своей великой княгине Елене, как ей без него быть и как боярам к ней ходить. Пришли братья Юрий и Андрей и начали притужать его, чтоб вкусил чего-нибудь хотя мало. Больной отведал миндальной каши, едва поднеся к губам. Братья ушли, но он велел воротить Андрея. Были у него Глинский, Захарьин и Шигона. «Вижу сам, – сказал он, – что живот мой к смерти приближается. Пошлю за сыном Иваном: я благословлю его крестом Петра митрополита. Пошлю и за женою: хочу проститься с нею». И потом вдруг передумал: «Нет, не надо приносить сына: я страшен, – как бы младенец не испугался». А брат Андрей и бояре советовали: «Пошли за сыном и благослови его; пошли и за княгинею». Тогда великий князь послал за женою, но прежде велел принести сына, плача ради великой княгини, и положил на себя крест Петра митрополита. Князь Михаил Глинский принес на руках младенца Иоанна вместе с боярыней Аграфеной, его мамкой. Ему было только три года и три месяца. Василий приподнялся. Слезы потекли у него из глаз. Он снял с себя крест Петра Чудотворца, приложил ко кресту сына и, благословив, надел на него, и сказал: «Буди на тебе милость Божия. Как Петр Чудотворец благословил сим святым и животворящим крестом прародителя нашего, князя Ивана Даниловича и весь род наш даже и доныне, до нас, так и я благословляю тебя, сына своего старейшего: да будет тебе сей святой крест на прогнание врагов и борителей наших. Многие иноверные покушались на православие и на нашу державу, Богом порученную нам, разорити хотяще, но не возмогли одолеть крестной силы. Есть бо нам верным забрало крест честный и святых молитвы. Буди же на тебе его благословение, на твоих детях и на внучатах от рода в род, буди и мое благословение на тебе, на твоих детях и на внучатах от рода в род. Еще благословляю тебя благословением нашего прародителя, великого князя, Володимеровым Мономашим честным крестом. К сему же приими и венец царский Мономаш, и жезл, и прочую утварь царскую Мономашу, имиже мы, великие князи, венчаемся на великое самодержство Русского царства. Тако ж вручаю тебе сей скипетр, великия России державу – великое княжение Владимирское, Московское и Новгородское, и всея Руси великое государство».

Так благословил он своего сына, целуя его со слезами.