А. Лавинцев - Царица-полячка. Оберегатель

– Вот и мы, вот и мы пришли! – закричала она, прыгая и хлопая в ладоши. – Ты должна погадать ей, Ася!

Старуха зорко поглядела на молодую гостью и кивнула головой в ее сторону:

– А не испугается девчонка, когда явится дух огня? Страшен его лик, голос его – что гром, пламя его сжигает тех, кто выйдет из зачарованного круга… Смотри, – обратилась она к боярышне Грушецкой, – будь тверда, если желаешь узнать, что ждет тебя… Ты можешь увидеть ужасное, так собери все свои силы и ни шага вперед, ни шага назад! Можешь ты это?

Ганночка чувствовала, как замирает в ее груди сердце, но отступать ей не хотелось. Разожженное любопытство победило даже робость.

– Могу! – чуть слышно пролепетала она.

– Так ты твердо решилась?

– Да!

– Тогда пойдем!

Старуха с такой живостью вскочила со скамьи, словно к ней вернулись вновь и молодость, и силы.

– Пойдем, пойдем же скорей! – повторила она. – Наступает ночь, кто знает, что случится до утра!

Зловеще прозвучали эти ее слова. Ганночка так и задрожала, услыхав их. Она уже хотела отказаться от гадания, убежать назад к своей старой мамушке, но Ася с легкостью и живостью молодой девушки пошла из покоя. Зюлейка потянула свою гостью за собой, и Ганночка чувствовала, что у нее не хватает сил для сопротивления…

Вся бледная, с туманом в глазах, следовала она за молодой персиянкой, шептавшей ей на ходу:

– Не бойся, не бойся! Я с тобою… Потом сама меня благодарить будешь… Да и как поблагодаришь-то!

Они шли темным, все понижавшимся переходом, заканчивавшимся крутою лестницею. Было темно, хоть глаз выколи. В лицо Ганночки пахнуло удушливой сыростью. Она поняла, что лестница вела в какой-то подземный погреб; ей хотелось убежать, но для нее уже не было возврата: вряд ли она нашла бы назад дорогу среди тьмы кромешной. Оставалось только одно: послушно следовать всюду за Зюлейкой…

– Стойте здесь, – раздался в темноте голос Аси, – не двигайтесь ни шагу, пока я не позову вас!

Последние слова прозвучали откуда-то издалека, снизу. Ганночка чувствовала, что ее голова кружится, в глазах ходили огненные блестки, сердце так и колотилось в груди.

Старый Сергей был хитер и находчив. Он сообразил, что в том положении, в каком очутились они, силою им ничего не решить. Оставалась только хитрость. Недаром старик вырос среди литовских трущоб и с первых дней детства бродил по дубравам, охотясь, слабый и беспомощный, на их обитателей. Закон приспособления сказался в нем, необходимость выучила его всяким хитростям, развила наблюдательность, приучила ни в каких обстоятельствах не терять присутствия духа. Все это он сохранил и до старости, и теперь эти качества пригодились ему.

Немного поприглядевшись, он смекнул, что его подпаивают не просто так, ради гостеприимства, а с какой-то особою, пока ему неведомою целью. Поэтому он решил, что раз это так, то нужно пойти врагам навстречу. Ему ли, старому холопу, не суметь притвориться! Ведь всю жизнь он только то и делал, что притворялся, не один раз господина обманывал и от батогов ускользал, так чего же тут маху давать?

Посидев немного за столом и выпив для вида еще хмельной браги, Сергей, как уже известно читателям, свалился под стол и громко-громко захрапел. Однако это было ловким притворством: старик был свеж и его соображение работало с такою быстротою, как никогда.

Простодушные Гассан и Мегмет поддались на удочку. Они были убеждены, что Серега допился до бесчувствия, а он из-под стола слышал, что они говорили, и, чуть приоткрыв глаза, наблюдал за выражением их лиц.

Он быстро сообразил, что дело хуже, чем он мог предполагать: его ненаглядной боярышне Агафье Семеновне грозила беда.

«Как тут быть, как быть?» – вертелась в его мозгу назойливая мысль, но на нее не было ответа.

Серега совсем терялся в догадках: ведь он даже не знал, где его боярышня, как добраться до нее.

Он лежал под столом и страшно мучился, еще никогда не чувствуя себя настолько беспомощным, как теперь.

– А что, – произнес над ним Гассан, – пожалуй, нужно их рядком всех сложить, бок о бок…

– Верно! – согласился Мегмет. – Все они тогда и на виду, и на счету будут.

– Тогда постелим шкуры на пол, да и свалим всех этих пьяниц, – решил Гассан. – Пусть спят, сколько хотят!

Он крикнул что-то на восточном наречии другим слугам; те дружно засмеялись и принялись готовить постель перепившимся наезжим холопам. Потом они довольно-таки бесцеремонно принялись стаскивать их к разостланным шкурам и швыряли их положительно, как поленья дров. Пьяные до бесчувствия люди мычали, бранились, даже отмахивались, но глаз не размыкали и затихали тотчас же, как только попадали на мягкое, пушистое и теплое ложе.

– Этого поосторожнее, – сказал Мегмет, как только очередь дошла до Сереги, – он словно бы и пил меньше всех, вдруг еще проснется, после опять уложить будет трудно.

Они оба бережно подняли Сергея; тот, продолжая притворяться пьяным, заметался, забрыкался, замычал что-то непонятное, но глаз не открыл. Гассан и Мегмет громко смеялись. Теперь они окончательно убедились, что и старый холоп спит так же крепко, как и все остальные.

Побыв еще немного в людском покое, все люди Агадар-Ковранского ушли, вполне уверенные, что наезжие холопы еще долго проспят мертвым сном. И действительно, в покое раздавались громкое храпенье и сопенье на все лады. Серега лежал не двигаясь; мысли вихрем проносились в его мозгу, но он решительно не мог ничего придумать. Все, что приходило ему в голову, казалось совершенно не годным, неисполнимым, и бедный старик готов был расплакаться от сознания своего полного бессилия.

Вдруг около него что-то зашевелилось и чья-то рука легко и осторожно дернула его за ногу.

– Дядя Сергей, а дядя Сергей! – услыхал он тихий шепот.

Сергей сейчас же по голосу узнал спрашивающего и также чуть слышным шепотом спросил:

– Это ты, Федюнька?

– Я, дяденька, я самый…

– Чего тебе? Я-то думал, что и ты, как остальные, напился…

– Как можно, дяденька! Нешто ты не знаешь, что я хмельного отродясь в рот не брал?..

– То-то и оно… Уж и удивился же я, увидав, что и ты валяешься…

– А я притворялся. Я ведь по-ихнему-то понимаю. Помнишь, у нас полоняник-наймыченок жил, так я от него по-ихнему малость насобачился… Калмыки они из-под Астрахани. Слышь, дядя, плохо наше дело. Неспроста они угощали нас-то: им их князь приказал. Плохо, говорю я, дело: боярышню нашу вызволять надобно. Нас-то тут вином накачивали, а мамку та старая ведьма сонным зельем опоила… Вишь ты, князь здешний до нашей боярышни добирается.

– Что же нам делать, Федюшка?! – чуть не в полный голос воскликнул Сергей, приподнимаясь на своем ложе. – Скажи хоть ты… Господь иногда младенцев умудряет…