Морис Магр - Присцилла из Александрии

Только раз в день он прерывал свои ученые занятия или выходил из скучной дремоты. Это было, когда его рабыня Тута возвращалась из Александрии, куда она ходила на рынок. Ибо он жил у Канопийских ворот, за городской стеной, рядом с сикоморовым леском, который простирался вдоль Мареотийского озера.

Каждый раз он взглядом вопрошал Туту, и она, вынимая из своей ивовой корзины овощи, масло или плоды, отвечала ему приблизительно одно и то же:

– Я ее встретила недалеко от храма. Мне пришлось долго ждать, потому что она поздно вышла. Она была сегодня со своим отцом.

И почти всегда прибавляла:

– Присцилла, несомненно, самая прекрасная девушка в Александрии.

Это было все. Взгляд Аврелия терял свой блеск, интерес к жизни исчезал, он возвращался в свою библиотеку и садился среди свитков в деревянных футлярах, папирусов, написанных на всевозможных языках, и дощечек, наполовину стершихся и почти неразборчивых.

Эти книги были его утешением. Семь лет назад он пережил большое и тайное горе, о котором ни с кем не говорил. Печаль, не выражающаяся вслух, производит опустошение в глубине. Какая-то внутренняя пружина остановилась в душе Аврелия и убила его волю. У него не хватало смелости выходить за пределы своего сада, и он прекратил всякие сношения с окружающим миром. Его друзья думали, что он отправился путешествовать. Он погрузился в полное одиночество. Он отпустил своих слуг, за исключением Туты, молодой рабыни-армянки, которая закупала платья и пищу, платила налоги и была единственным звеном, соединяющим его с внешним миром.

Он отдался философии с пылом любовника, приникающего к телу своей возлюбленной. Книги, которыми он владел, были неоценимы. Два человека, с которыми он еще продолжал встречаться, Соклес и Олимпиос, старые друзья его отца, доставили ему часть драгоценной библиотеки Серапеума. Эти два старца, которые некогда преподавали в Музее науки и философию, регулярно приходили, раз в неделю, посидеть среди белых роз Аврелиева сада и поспорить о мудрых вещах в тот час, когда заходящее солнце заливает пламенем воды Мареотийского озера.

Двадцать шесть лет назад оба они участвовали в революции, происшедшей в Александрии. Император Феодосий издал тогда приказ о разрушении языческих храмов, и епископ Феофил, предшественник Кирилла, выполнял это указание с фанатичным ожесточением. Олимпиос и Соклес возвели укрепления вокруг старинного храма Сераписа, оплота язычества, пытаясь бороться с яростью христиан. Они хотели спасти духовные богатства храма – громадную библиотеку, ибо Серапеум содержал шестьсот тысяч свитков, подаренных некогда Антонием царице Клеопатре: они были собраны Эвменом, образованным царем Пергама, в Греции, Сирии, Персии и многих других странах мира.

В одной золотой трубке хранился папирус, исписанный рукой Пифагора, с пометками Аммония Сакка и Плотина; ученые разворачивали его с благоговейным трепетом. Там хранились неизвестные произведения еврея Филона и несколько рукописей легендарного Досифея, который слыл учителем легендарного Симонамага. Там были произведения, начертанные на тонких камнях работы друидов Бретани. Там можно было найти пергаменты, пропитанные маслом такого высокого качества, что они хранили линии руки халдейского мага, который коснулся их тысячу лет назад. Другие, вывезенные из Индии, представляли собой бесчисленный ряд медных пластинок. Ящик из зеленчака хранил несколько страниц из Книги перемен китайца Фо-Хи. Там можно было увидеть письмена на зендском и деванагарском языках, клинопись и иероглифы. Там были папирусы, составленные из примитивных триграмм, а также написанные на языке, на котором не говорил ни один народ. Маленькая красноватая дощечка, по преданию, происходила из исчезнувшей Атлантиды.

В ночь, предшествовавшую решительному штурму Серапеума, Олимпиос и Соклес, предвидя гибель библиотеки, захватили большое количество наиболее ценных книг и спрятали их в Александрии. А утром они были свидетелями пожара, во время которого сгорела остальная часть библиотеки.

Они скрылись, чтобы избежать расправы, и не появлялись до самой смерти Феодосия, когда наступил покой. Тогда Соклес вернулся к себе. Но Олимпиос, проведя год в хижине собирателя трав, среди болот, окружающих солончаки Шедии, нашел, что эта уединенная жизнь была лучшей, какая только может быть для искателя истины. Прошли годы. Распространились слухи о его смерти, которых он не стал опровергать. Подобно анахоретам Фиваиды, он спал на жесткой земле, укрываясь под тростниковой крышей, скудно питаясь овощами или плодами. Каждую неделю он проходил пятьдесят стадий, которые отделяли его от дома Аврелия, где встречался с Соклесом. Эти три человека, одинаково влюбленные в философию и одиночество, проводили всю ночь за рассуждениями о бессмертии души, могуществе экстаза и таинствах перевоплощения.

С каким пылом они искали тогда истину и пытались уяснить ее себе! Какие прекрасные часы переживали эти мудрецы, почти одинаково далекие от всего земного! Сидя под мраморными портиками, они вдыхали ночную свежесть озера, которая была не так сладка им после знойного дня, как духовный ветер, рождавшийся от их речей.

С большим пальмовым листом в руке Тута иногда развлекалась тем, что отгоняла от них москитов, и они улыбались друг другу, глядя на ее молодость и красоту, как будто она была живым символом невидимого света, который они искали.

Когда звезда Сотис начинала бледнеть и синева озера становилась пепельного цвета, Тута засыпала, положив голову на руки, на мозаичных плитах террасы. Три философа прохаживались под сикоморами, трепетавшими над их головами, подобно серебряному ореолу их волос. Их спор никогда не кончался, и они обещали себе к следующей встрече найти неопровержимое доказательство вечной истины. Между ними родилось соревнование. Каждый претендовал на познание источника более чистого, чем у других. Именно это соревнование побудило недавно Соклеса предпринять таинственное путешествие на юг, откуда он надеялся вывезти существенный материал для своих изысканий. Он не пускался в объяснения заранее, но уверил своих друзей, что по возвращении, которое произойдет ровно через три месяца, он их заставит сделать решительный шаг к намеченной цели.

Наконец Соклес, после усердных просьб, добился от Аврелия обещания приехать вместе с Олимпиосом в Саис, куда он рассчитывал прибыть в первый день месяца Шойак. В согласии с Олимпиосом он использовал желание Аврелия увидеться с ним, чтобы победить странную потерю воли, лишавшую его возможности выйти из своего дома. В конце концов Аврелий сдался, и Тута, которая также должна была принять участие в путешествии, позаботилась о том, чтобы он не переменил своего решения.