Валерий Рябых - Загадка Симфосия. Исторический детектив

– Да, – заключил боярин, – без сомнения, ты прав! Ну, а в чем те радения заключались?

– Читали ветхозаветных пророков, потом из Ария (2), Нестория (3), еще кого-то. Говорили страшную ересь. Библиотекарь опосля сказывал, мол, павликианская (4) по сути их месса. Он то крепко учен, многое знает о противоборстве и расколах в лоне церковном. Рассуждал зело умно. Но я из слов его ничего не понял, и не желал понимать! Мне сие не нужно, мне своих грехов не замолить!

– Ну и кто же то самое бесчестье творил?

Антипа округлил в панике глаза, вроде язык не гнулся назвать имен злодеев. Стал сетовать, что они напялили на себя личины, мол, трудно было признать.

– Не увиливай чернец, говори, кто участвовал в кружале? Какие там еще маски, ты не чужой им? Называй всех без оглядки! Коль назвался груздем, полезай в кузов! Так, кто?!

– Ой, пропал я, совсем пропал!?

– Ты сам начал. Тебя за язык никто не тянул. Теперь уж не трусь! Ты малая сошка. Тебе зачтется, дурень ты безмозглый!

– Творили мессу Феодор-переписчик, Якимий-баньщик, Прокопий, Филипп, Макарий – черноризцы. Во второй раз был Фотий-дьякон, были еще пришлые иноки – всех не упомню, одного звали Ювеналий из городской обители.

– Кто отправлял литургию?

– Феодор-переписчик помогал, Якимий тоже…

– Я спрашиваю – кто был иереем? Ну! – боярин грозно набычился.

– Ключарь наш, отец Ефрем, – монашек подавленно заморгал, – он на зубок знает все требы. Только ты не сказывай, что я донес, не жить мне тогда на белом свете.

– Не бойся иноче, теперь их самих со свету сживут! А поначалу на дыбу потянем, так-то вот! Ну, а еще кто из старших иноков обретался? Видел ли ты кого кроме?

– Нет, не было больше ни кого, клянусь, других не лицезрел.

– И давно вы ходили с Захарией на это сборище?

– С месяц назад. Больше я туда ни ногой! Не ведаю, бывал ли там еще библиотекарь, он про то не сказывал.

– А как часто они творят литургии свои богомильские?

– Захария упоминал как-то, – по пятым, тринадцатым, двадцать первым и двадцать девятым дням каждого месяца.

– Ого! Василий, кумекаешь ли? Сегодня как раз тот день!

– А как туда попасть, ну в этот самый склеп, как пройти…? – подал и я свой голос.

– Туда три хода. Один ведет из махонькой часовенки, у которой на крыше ангелок с обломанными крылами, в ней дверца железная… Но там жутко среди могил. Другой – из западной башни, прозывается Арсенальной, что подле палат настоятеля. Прямо по порожкам ступай вниз и придешь куда надо. Третий есть из храма, из северного придела, зайдешь за кивот, ищи лаз и, опять, вниз по ступенькам. Должно есть лазы еще, да я их не знаю. Монахи-то раньше в пещерах обитали, – вот и понаделали ходов всяких.

Мы понимающе переглянулись с боярином, что не ускользнуло от Антипия:

– Да вы что, не иначе, туда собрались? Вы уж смотрите, а то заколют вас как свиней, да и зароют там же, в подземельях.

– Спасибо за заботу Антипий, – боярин усмехнулся. – Нас не прирежут, мы сами любому брюхо проткнем! Так-то вот, братец, Антипа. Ну ладно, лежи пока, болей. Оклемайся побыстрей, потом еще поговорим, вопросов к тебе много. Ты, я вижу, парень понятливый? О нашем разговоре молчок! Разумеешь? Особливо не горюй, я тебя в обиду не дам.

И признательный чернец, куда только девалась немочь, соскочил с одра и принялся рабски лобызать руки боярина.

– Ладно, ладно, не суетись, – Андрей Ростиславич брезгливо отстранил слюнявого черноризца. И уже скороговоркой ко мне:

– Поспешим, Василий, нам нельзя терять времени! Пошли!

Примечания:

1. Богомилы – приверженцы еретического движения на Балканах в X – XIY вв. (затем до XYII в. секта). Религиозно-философское учение Б. близко к павликианам, оказало влияние на катаров и альбигойцев.

2. Арий – священник из г. Александрии Арий (ум. 336), основатель религиозного течения в христианстве IY-YI вв. Арианство осуждено как ересь церковными соборами в 325 и 381 гг.

3. Несторий – Константинопольский патриарх (428—431) Несторий основатель религиозного течения в христианстве Y-XII вв. Несторианство осуждено как ересь церковным собором в 431 г.

4. Павликиане – приверженцы еретического движения в христианстве на востоке Византийской империи (в Зап. Армении) в YII – IX вв. Религиозно-философское учение П. основывалось на дуализме. Догматика П. оказала влияние на богомильство.

Когда обыскивают келью Захарии, а Василию достается томик Италла.

Покинув нору Антипия, ступив в темные сени спального корпуса, боярин придержал меня, взяв за руку, шепотом произнес:

– Василий видно нам сегодня не суждено выспаться. Сейчас, первым делом, отправимся в келью Захарии и пошукаем там. Ну, а когда иноки возлягут на покой, двинем в подземелье, посмотрим, что в крипте проделывают богомилы, уж очень мне интересно.

А теперь, сгоняй до наших. Вели Назару Юрьеву вместе с Варламом меченошей срочно прибыть в общежительный дом. Пускай поджидают у запечатанной кельи Захарии-библиотекаря. Да пусть скрытно ведут себя, помалкивают, чужого внимания не привлекают. А я встречусь с княжьим мечником, призову его людей. Обыск чинить станем!

Я все сделал, как было велено. Андрей Ростиславич заявился с высоким вислоусым дружинником, закутанным в долгополый плащ, из-под ткани явственно топорщился длинный клинок. Прозывали того мужа Филиппом. Наконец-то я разглядел «тень» Галицкого князя. Признаюсь, мечник не произвел на меня отрадного впечатления. Следом за ним грузно ступали два гридня (1), люди малоприметные, но тоже при оружии.

Боярин сорвал печать с запора, и мы толпой ввалились в черный провал кельи. Блуждая во тьме, Назар затеплил лампаду, потом масляные плошки по стенам. Мрак расступился. Нам открылось просторное помещение, но совсем необжитое из-за обилия манускриптов, разложенных по полкам и лавкам. Келья походила более на скрипторий, нежели на иноческую опочивальню.

– Ну, приступим с божьей помощью, – боярин перекрестился и взялся перетряхивать книжные завалы.

Последовав его примеру, я навскидку отобрал несколько томов. Первым лег в руки разбухший фолиант знаменитого греческого богослова Иоанна Дамаскина (2). Я трижды, вчитываясь, в разных местах открывал книгу. Подвернулись сочинения о мистической философии, против еретиков и гимны церковные. За необычайный поэтический дар Дамаскина называли «Златоструйный».

Следующей была ветхая книжища Дионисия Ареапагита (3), афинского философа, окрещенного самим апостолом Павлом. Надо сказать, что в моих руках побывало «Таинственное богословие», – редчайший на Руси греческий список.

Потом открыл я затертый томик Немессия врачевателя (4) «О природе человека», тоже на греческом. Книжица изобиловала чудесными миниатюрами. Где каждая из болезней изображалась в лукавом женском обличье, окруженная присущими ей немочами. А именно: болями, ломотами, корчами, судорогами, кашлями и прочими страданиями в образах гнусных адских исчадий.