Сергей Перминов - Бешеная Мария. Документальные легенды

– Есть! Засёк! Давай крепость! – крикнул он телефонисту. – Передавай…

Но, сколько телефонист не крутил ручку ничего не получалось.

– Провод, господин унтер-офицер! Я мигом!

Скатившись из «гнезда», взяв провод в ладонь, телефонист побежал по линии. «Только бы нашёл! Только бы успел!» – думал Соколов. Он посмотрел в сторону крепости. Видел, какой ужасающей силы были разрывы этих, почти в тонну весом, снарядов. В небо взлетали целые деревья, огромные массы земли, неимовернейшие столбы воды, если эти монстры попадали во рвы и каналы…

– Бог мой! Да что ж он там так долго! – психовал Соколов. – «Берты» уже, посчитай, штук десять швырнули!

Он просто не знал, что телефонист нашёл порыв. Но осколком снаряда ему разворотило грудь. И никогда он не сделает того, что был обязан сделать. Не знал русский унтер-офицер, но понял, что от него так много сейчас зависит. И сам побежал по проводу… А со стороны крепости, падая от близких разрывов и пригибаясь, тоже бежали двое – барон Алексей Будберг и второй телефонист. Будберг, оценив обстановку, приказал телефонисту: «Включайся!». Подключив второй аппарат и вызвав крепость протянул трубку Соколову. Координаты были переданы на батарею. Только разорвавшийся совсем рядом снаряд разметал их в разные стороны. Солдат телефонной роты очнулся первым. В ушах стоял звон на какой-то неимоверно высокой ноте. Он сел, зажал голову руками и раскачиваясь оглянулся. Унтеру Соколову помощь уже была не нужна. А Будберг живой в беспамятстве метался по земле. И хрипел одно: «Бомба… бомба… бомба…». Повинуясь долгу солдата, телефонист взвалил офицера на плечи и шатаясь потащил его в крепость. Уже не обращая внимания на канонаду. Только лишь потому, что не слышал её вовсе…

Пушки привезённые из Кронштадта пока молчали разворачивая свои стволы согласно данным координатам. Старший бомбардир-наводчик Фёдор Потапов поторапливал своих: «Яша, Гриша! Ещё чуток доверните. Да не телитесь вы, как беременные невесты! Так… так… Уф! Стоп! Огонь!». Яков Потиевич и Григорий Ходоковский сделали своё дело. Недаром на императорском смотру ими были получены отличные оценки. Залп! И снаряды, пусть и в половину меньше калибром немецких, ушли к цели…

– Робя! Попали! – крикнул телефонист приданный батарее. – Наблюдатели с передовой сообщили!

– Тогда ещё, братишки! – подмигнул Потапов своим.

И снова два «корабельных чемодана» ушли в сторону немцев. После этого залпа наблюдатели с передовой удивлённо спросили: «Мужики! Куда попали-то?». Артиллеристы не знали. Наблюдатели сообщали, что в районе цели так жахнуло и появилось такое огромное облако взрыва, что они даже понять ничего не могли. Как потом стало известно одну «Берту» совсем вывели из строя, а вторую завалили на бок. И ремонту она подлежала только в заводских условиях. А большой взрыв – попадание в склад, где хранились снаряды к ним. Офицеры этих суператсистем и некоторые чины немецкой артразведки были разжалованы и брошены в первую линию окопов. Но то, что ни одна «Большая Берта» больше не стреляла по крепости – неоспоримый факт. Факт, который позволит осаждённым продержаться до августа. Чёрного августа 1915 года. А пока, с 26-го февраля по 3-е марта, в слепой ярости от потери этих «монстров» вся немецкая артиллерия превратила территорию Осовца в «жерло извергающегося вулкана, в котором не может выжить ничто живое. Ничто, что может дышать и двигаться». Так напишут потом журналисты европейских газет приглашённые смотреть на падение «игрушечной крепости». Этого наши герои-артиллеристы пока не знали. Но знали одно – ночью немцы спят. И придётся им, вместе со всем гарнизоном и сапёрами, восстанавливать то, что было разрушено за день. Всё, что успеют. Благо в подвозе перебоев нет. Тыл не отрезан. А днём… днём снова начнётся ад, бомбёжки с «Цеппелина» и «Альбатросов». Только все они, кто ночью восстанавливал разрушенное, глядя на ходившие ходуном стены будут мрачно шутить: «Да пущай постреляет! Хоша выспимся». Не знали они и того, что 27-го февраля сосредоточенным огнём противника будет уничтожен весь гарнизон Заречного форта. Что они не смогут спасти единственного оставшегося в живых пулемётчика, который выпуская ленту за лентой будет два часа держать носом в землю целый вражий батальон. Пока его не забросают гранатами. Но форт противнику взять не придётся. Потому, что через несколько минут после гибели героя, чьё имя так и останется неизвестным, артиллерия крепости перемесит немцев с обломками оставшимися от форта. Но фамилия штабс-капитана Мартынова останется в памяти осовчан. Он мог переждать этот ад в госпитале. На законных основаниях. Сбежал! Сбежал туда, где его 155мм орудие в броневом вращающемся колпаке держало под обстрелом и Гончаровскую гать и позицию в Сосня. Сбежал из госпиталя, чтобы корректировать огонь своего орудия с открытой вышки. Две тысячи воронок насчитали потом вокруг. А когда немецкий снаряд попал в сквозняк порохового погреба, то рискуя жизнью вынес его оттуда. Он погибнет на своем посту. Но противник не пройдёт там, где стояли артиллеристы Мартынова. Пехота крепости тоже удержала свои позиции. И в этом огромная заслуга всех артиллеристов крепости. Их ювелирная работа спасла много жизней.

Так был сорван третий штурм. В середине марта огонь осаждающих заметно ослаб. Ночами в крепость по железной дороге приходили поезда с пополнением, материалами и Осовец стал готовиться к отражению следующего штурма. Но кто же знал, что он будет таким? А пока до августа началось позиционное противостояние. Но давайте вернёмся немного назад. В 28-е февраля. Есть должок, который надо оплатить.

Ночью когда прекратился обстрел в один из казематов Центрального редута спустился комендант крепости Осовец Николай Александрович Бржозовский. Два солдата охранявшие там Гельмута Хундхофа встали и «ели глазами начальство». Бржозовский как-то обречённо махнул рукой: «Вольно!». И присел рядом с Гельмутом.

– Вот Ваша расписка, Гельмут. Я долго сомневался в правильности своего приказа. Но за эти семьдесят два часа… заметьте, не сорок восемь… многое изменилось, многое… И всё-таки я решил, что мой заместитель, полковник Свечников был прав. Вы, Гельмут, офицер. Крепость продержалась больше сорока восьми часов. Примите, Хундхоф то, что выбрали сами.

Гельмут вдруг упал на колени: «Отпустите, Ваше превосходительство! Бога за Вас буду молить! Всем богам, и православным, и католическим молиться буду! Не вешайте!».

– Что?! Да Вы, мой друг, оказывается, прекрасно понимаете по-русски? Ну, знаете ли! Так, как Вы вели себя тогда в штабе, унижая честь и достоинство офицеров нашей армии… вели себя не как парламентёр, а как барин со слугами… Встать!