Геннадий Прашкевич - Секретный дьяк

Когда впервые ступили на берег, даже не знали – Камчатка ли перед ними? Думали, может, снова какой остров или неведомая земля?

Очень боялись зимы.

Все, что сохранилось в байдаре – пищаль, да небольшой припас к ней… Ну. какие-то случайные вещи… Маиор, например, парик потерял. Долго скучал, щупал руками маленькую голую голову.

Пошли на байдаре вверх по реке.

Однажды сладко и тревожно запахло дымом.

Сперва подумали, не без опаски, что, наверное, где-то рядом жилье, потом поняли – горит лес. Тяжело поднимались по тихой реке Уйулен. По деревьям, срубленным топором, видели – бывают здесь люди. По тем же деревьям видели, что зимой выпадает здесь много снегу – некоторые деревья срублены на высоте человеческого роста.

Шли вверх по реке.

На высоком берегу под огромной страшной горой впервые попали в снежный заряд. Весь мир внезапно залило ледяным молоком. «Смотри! – в беспамятстве пал на колени Иван, тыча холодной рукой в белую замять, в странные тени: – Это Тюнька! Это монстр дьяк-фантаст!»

«Ну? – удивился неукротимый маиор. – Что делает?»

«В зернь играет».

«Да с кем?»

«Наверное, со смертью».

«Наверное… – подтвердил неукротимый маиор, вглядываясь в снежные заряды. – Но так думаю, то не смерть…»

«А кто же?…» – испуганно выдавил сквозь обледеневшую бороду Похабин, слышавший весь этот странный спор. Маиор сурово ответил:

«Так думаю, что не дьяк-фантаст… Скорее, государственный человек господин Чепесюк!.».

В снежной замяти, замерзая, каждый видел свое, но господь не оставил русских – почти умирая, наткнулись на балаганы и полуземлянку Айги. Чужие собачки бились, бросались грызть страшных бородатых пришельцев. Айга девок попрятал, но страшных пришельцев принял. Обмыл раны. Согрел, накормил, выходил. Бывало, что призывал других нымыланов: приходите посмотреть на русских, на брыхтатын. Другие нымылане охотно приходили, стояли над русскими, как столбы, ковыряли пальцем в носу, – дивились. Неукротимый маиор в свою очередь клал крестное знамение, сипло объяснял: вот пришли защитить вас от врагов, пришли наладить связь с государем. Такова диспозиция… Сипло напоминал: без принсипов нельзя… Великий государь Петр Алексеевич денно и нощно думает о дикующих. Его отеческой аттенцией… Следует вам, нымылане, собирать для государя и казны российской мяхкую рухлядь. А вам за то будут подарки.

Дотянувшись до сумы, высыпал перед онемевшими нымыланами горстку сохранившегося бисера-одекуя.

Нымылане дивились: вот русские глупые! Соболь – зверек почти совсем ненужный, никто не станет есть мясо соболя, на хвосте такого зверька для крепости замешивают глину, идущую на горшки, а русские за стопку тех же соболиных шкурок дают несколько бисеринок, сверкающих будто звезды!

Так сильно дивясь: а какие еще будут подарки? – шли под шерть, приносили государю клятву.

Тут было страшно.

Ударил страшно огненный бой, спугнул олешков, зверей, людей, может, даже рыбу спугнул в ручьях, но этого не видели. Каждый нымылан, робея, подходил к пищали. Неукротимый маиор, важно раздувая ноздри, сильно выпрямясь, строго указывал на пищальное дуло: вместо Креста и Евангелия брал присягу с простосердных. Доходчиво объяснял: ни одному отступнику не миновать пули. Подходящие к дулу клялись: «Инмокон кеим метынметик…» – что означало: «Правда, что я тебе не солгу…»

Собаки, услышав такое, выли.

Случайный проезжий Кека тоже пораженно произнес перед пищальным дулом: «Правда, что я тебе не солгу…» Но той же ночью тихо-тихо, прямо в ночь, уехал Кека на собачках вверх по реке Уйулен, разнося невероятные слухи о бородатых, но не курильцах, не куши, приплывших с моря, а вообще не островитянах. А еще всем рассказывал – есть у русских, у бородатых страшный огненный бой. Правда, непременно добавлял Кека, русские – глупые. За собольи никому не нужные шкурки дают волшебное – одекуй!

Месяц назад уплыл Иван к нымылану Кеке.

Уже многих нымылан узнал, но томило его любопытство. Как в детстве, в тундре, в сендухе, не унимался, все пытался понять – а там, за горой, что?… А если спуститься вниз по тихой реке, что увидишь там?… А если пойти за гору прямо на полночь, что встретишь на полночи?… На лоскутах чистой бересты учинял чертежи. Маиор сердился:

– Зачем ходить на полночь? Зачем спускаться по реке? Зачем лазать на гору? Разве Россия в той стороне?

– Она и в той, – твердо отвечал Иван. – Россия большая. Куда мы пришли, там и Россия. Так думаю, что куда ни иди, непременно наткнешься на Россию. – И кивал: – Вот сплаваю к нымылану Кеке, тогда будем думать.

– Пока сплаваешь, зима ляжет!

– А что нам зима? – отговаривался Крестинин, думая, наверное, о ведьме белоголовке. – Что нам зима?

– Опять зимовать? – пугался Похабин. А неукротимый маиор сердился: – смотри, уйдем без тебя!

– Куда ж без меня? – возражал Иван. – Куда ж без меня да без пищали? Вас сразу ительмены побьют. Или чюхчи возьмут в полон. Или коряки. Айга говорит, что коряки и ительмены уже встречались с русскими. Он говорит, что корякам и ительменам русские не понравились. А чюхчам русские давно не нравятся. – Обещал: – Я быстро вернусь. Только взгляну, как течет река, да взгляну на гору со стороны нымылана Кеки.

Добавлял значительно:

– Я свою официю помню…

Усмехался:

– «Уйдем без тебя…» Как можно?… Нас государь послал!…

Так научился произносить слова, будто все упиралось в тайный приказ государя, а не в то, что он, Иван Крестинин, секретный дьяк, никак не хотел оставить Кенилля. Потому и вступили в сговор: в отсутствие Ивана решили свести дружбу с нымыланом Айгой. Пусть Айга отправит подальше свою ведьму-белоголовку, тогда ничто не станет удерживать Крестинина на реке Уйулен, тогда Крестинин сам потянется к русским.

Айга, обильно потея, жадно жевал жир, пересчитывал по пальцам шишиг, теперь, правда, по пальцам ног: «Еннен… Нинег… Ниокын… Ниакен… Мылленге…» Все равно получалось пять.

Маиор покачал головой: «Много шишиг…» Айга важно кивнул: «Это правда». И добавил: «Особенно Кенилля!.».

Рыжий Похабин нахмурился.

Кенилля, правда, круглая, вохкая.

Под взглядом барина Кенилля стала еще круглей. Она с каждым днем становится все круглее. Но ведь вовсе не главное дело ловить круглую шишигу на речных островках. Уж сильно хочется, так помни девку! Зачем из-за какой-то простыги сидеть на далекой от России реке? Вон у неукротимого маиора было три переменных жены, всех держал в денщиках, в сервитьерках, а все равно каждую оставил без раздумий.

– Чего это он?

Похабин уставился на Айгу.

Круглые плечи нымылана вдруг безвольно обвисли, и сам он покосился на сторону. Бормотал неразборчивое. Вот вроде как он, Айга, похваляется крепкой дружбой с глупыми русскими. Получается так, что вроде как он, Айга, теперь даже злым духам не дается. Злые духи прилетают к нему во сне, а он им не дается, потому что свел крепкую дружбу с русскими. Вот вроде разные духи пытаются уморить за то Айгу во сне. Иные приходят из моря, другие прилетают с горелой сопки. Одни большие, другие совсем малые. Бывают даже такие, что как бы опалились в огне – безрукие, копченые, обгорелые, даже такие, что об одном полубоке. Самые богатые, конечно, из моря – у них палатки из травы, что на дне моря растет…