Томас Дональд - Маркиз де Сад

В это время маркиз уже находился под наблюдением комиссара Казада, исследовавшего его статус как возможного эмигранта. Только вмешательство полиции позволило Саду отложить решение проблемы с долгами до конца месяца. Судьба улыбнулась ему, и средства для погашения долга были найдены: в департаменте Буше-дю-Рон отменили арест на его собственность в Ма-де-Кабан. Он снова стал состоятельным человеком.

Колесо фортуны повернулось, и Сад вырвался из когтей нищенства. К осени 1800 года опубликовали «Преступления из-за любви», и это также принесло кое-какие деньги. Более того, государственный переворот в ноябре 1799 года, сделавший Наполеона первым консулом и давший ему политическую власть в стране, благоприятно сказался на круге семей, к которому относились Сады. 16 января 1801 года маркиз, как бывший аристократ и эмигрант, получил амнистию, а в Воклюзе сняли арест с остальных владений. Некоторое время он вместе с Констанц еще оставался в доме в Сентуане.

Но облегчение, дарованное судьбой, оказалось краткосрочным. 6 марта 1801 года для обсуждения дел он зашел в контору издателя Никрля Массе. Пока они разговаривали, появились два мужчины, назвавшиеся полицейскими офицерами. Префект полиции, Дюбуа, получил информацию о том, что «бывший маркиз де Сад, известный как автор пресловутой „Жюстины“, намеревается начать публикацию книги под названием „Жюльетта“ еще более непристойного содержания». Уверенный, что писатель придет с рукописью романа, Дюбуа велел своим людям тщательно осмотреть помещение. Точность и подробности полученной информации позволяют заключить, что ее источником выступал сам Массе или кто-то из его доверенных лиц.

В результате обыска, проведенного в здании издательства, действительно были обнаружены рукописи, включая и «Жюльетту», написанную рукой Сада. Маркиз в седьмой раз за тридцать восемь лет оказался под арестом. Его и Массе доставили в префектуру, где Дюбуа описал дальнейший ход следствия. Дело не ограничилось допросом обоих мужчин, следовало еще обыскать дом в Сентуане, где Констанц ждала возвращения Сада.

Обнаружение рукописи оказалось достаточно важным фактом, но книга уже напечатана, поэтому цель состояла в том, чтобы найти само готовое издание. Издателю пообещали вернуть свободу при условии, что он укажет местонахождение тиража. Тот отвел офицеров в нежилое здание, известное только ему одному. Там обнаружили изрядное количество отпечатанных экземпляров. Их количество позволило предположить о наличии всего выпуска.

На допросе Сад признал рукопись, но заявил, что не является автором, а только снял с романа копию. Он говорил о получении денег за копирование, а людей, имевших оригинал, по его словам, совершенно не знает.

Трудно поверить, чтобы человек, столь состоятельный, зарабатывал на хлеб перепиской книг такого ужасного содержания. Сомневаться не приходится — автором является он сам: его кабинет увешан большими картинами с изображением основных непристойностей романа «Жюстина».

Некоторое время в литературном мире сомневались относительно того, что именно послужило причиной ареста Сада: его роман «Жюльетта» и произведения такого рода или предполагаемая принадлежность его перу «Золое и двух псаломщиков». Этот памфлет, высмеивающий Наполеона и Жозефину, а также Вильяма Питта как человека, которого легко купить и продать, появился на свет в 1800 году. Хотя, судя по отчету Дюбуа и собственным заявлениям Сада, интерес полиции к конторе Массе был вызван художественными творениями самого маркиза. Куда более любопытным следствием полицейского рейда представляется стремительное освобождение издателя. На этом основании вполне логично предположить, о заключении Массе сделки с властями: он выдал им Сада в обмен на собственную неприкосновенность. В любом случае, не повезло маркизу, очутившемуся сначала в тюрьме Сент-Пелажи, а затем — в Бисетре.

Констанц поклялась никогда не оставлять его, хотя будущее выглядело достаточно мрачно. Пробыв в заключении более года, маркиз 20 мая 1802 года написал Фуше из Сент-Пелажи: «От Сада, литератора, министру юстиции». От имени «всего святого, что у меня есть» он отрекался от причастности к «Жюстине» и требовал судебного разбирательства за написание этого романа. Если его признают виновным, Сад был готов понести наказание, но если оправдают — должны немедленно освободить. Поскольку он уже находился в заключении, ничего не терялось.

Но ничего за этой петицией не последовало. Маркиз просидел в тюрьме до следующего года, когда Францию и Европу, в целом, захватили новые проблемы, связанные с войной. Тогда в марте 1803 года Сада обвинили в том, что он делал непристойные предложения молодым людям, отбывающим короткий срок за недозволенное поведение, камеры которых располагались в том же коридоре.

Ворота Сент-Пелажи открылись, но лишь на короткую поездку в Бисетр, самую отвратительную из тюрем города. Там содержались сумасшедшие, совершившие преступления и находившиеся под наблюдением Филиппа Пинеля. Отвергнув традиционно варварское отношение к душевнобольным и распространив на них революционную доктрину свободы, Пинель приказал расковать их и применять к ним «моральную терапию». Этих пациентов можно было больше не бояться, но над ними нельзя смеяться, нельзя их жалеть и следовало относиться к ним с пониманием. Моральная терапия представлялась тем средством, с помощью которого психически здоровый человек мог найти путь в разум душевного больного и попытаться вывести его из мрака безумия.

В год ареста Сада Пинель опубликовал свои идеи в работе, называвшейся «Traite sur l'alienation [24]. Его теория, быстро давшая корни в Англии и других местах, идеально соответствовала современному климату романтической сентиментальности и гуманистичности. Подкрепленная физиологическими науками в свете нового увлечения френологией, эта теория знаменовала величайшую метаморфозу в науке о душе со времен средневековья.

Возможно, нет ничего удивительного в том, что пребывание маркиза в Бисетре не продлилось долго и закончилось все для него более благоприятно, чем он мог ожидать. Вопрос о том, являлся ли он душевнобольным или нет, можно обсуждать до бесконечности. Ясно только одно; Сад страдал навязчивыми идеями, и его одолевали сцены сексуального насилия. Полтора века спустя английские суды будут руководствоваться правилом, что подобные вещи, позже получившие определение «садизм», не являются предметом душевной болезни. У другой части современников маркиза его здравомыслие не вызывало сомнения, хотя с выводами Сада они не соглашались. Разве за решетку упрятали не за то, что правдивые заключения, сделанные им на основе человеческого поведения, оказались не по нутру политическим лидерам, моралистам, молодым ханжам и старым фарисеям?