Айван Моррис - Благородство поражения. Трагический герой в японской истории

Нам неизвестно, когда именно Осио решился на вооруженное восстание. Традиционно отсчет начала выступления ведется от вспышки его гнева в адрес правительства, в частности — Атобэ, за неумение справиться с голодом 1836-37 годов. Однако решение было принято за несколько лет до этого, вероятно — когда он только начал преподавать в своей Академии Очищения Сердец ради Обретения Внутреннего Видения. В Требованиях он подчеркивал моральную основу своего восстания, указывая, что у него и у его последователей нет намерений покорить страну и захватить политическую власть, но, подобно китайским героям позднего периода династии Мин, ими руководили исключительно искренние мотивы — та искренность, что обязывала их навлечь небесную кару на нечестивых. [503]

Практические цели восстания (если не иметь в виду планировавшегося немедленного уничтожения некоторых из наиболее отъявленных чиновников и торговцев, а также распределения продуктов питания среди голодающих) в Требованиях были очерчены довольно смутно; вероятно сам Осио не вполне ясно их себе представлял. Он особо подчеркивал, что это — не очередное эфемерное волнение, но что восстание продолжится до тех пор, пока не будет полностью восстановлена справедливость. Весьма сомнительно, чтобы он вынашивал какую бы то ни было особую программу. В его цели почти наверное не входило свержение феодальной системы Бакуфу; скорее он намеревался исправить несправедливости путем назначения на должности добродетельных чиновников.

Сам план восстания также остается неясным. На свидетельства, представленные со временем властями, положиться нельзя, поскольку они были получены в основном от перебежчиков, предавших своего предводителя и надеявшихся на снисходительность, или от заключенных, подвергавшихся пыткам и готовых сказать все что угодно, дабы избежать лишних страданий. Мы знаем, однако, что Осио намерился начать восстание с нападения на двух Высших Муниципальных Управителей во время их инспекторской поездки 25 марта, когда они должны были отдыхать в доме напротив его собственного жилища в три часа пополудни. [504]Немедленно после этого его сподвижники должны были поджечь дома торговцев рисом, сбить замки на амбарах и раздавать еду. Пожары должны были послужить сигналом крестьянам близлежащих деревень устремиться в город и присоединиться к восставшим. Готовясь к великому дню, сподвижники Осио регулярно встречались у него в доме. Поскольку комнаты в нем пустовали после продажи библиотеки, дом был превращен в тайный арсенал для пушек, огнестрельного оружия и произведенной амуниции.

В планировании и проведении восстания Осио помогала группа из приблизительно двадцати конфедератов. Из них самым главным был его двадцатишестилетний приемный сын Какуноскэ — один из немногих людей в жизни Осио, с которым у него постоянно поддерживались теплые отношения. Другими его сподвижниками были в основном старые коллеги из Восточного Магистрата, моральная обстановка в котором ухудшилась после назначения Атобэ, уважавшие Осио, считавшие его своим духовным пастырем и наставником; ему также удалось привлечь на свою сторону горстку идеалистически настроенных молодых самураев, на которых большое воздействие оказала его личность. В этом восстание Осио отличается от почти всех предшествовавших икки в период Токугава: со времени Восстания в Симабара на два века ранее, это было первое важное выступление, в котором у членов воинского класса были общие цели с угнетенными массами. [505]

Массовая поддержка Осио — если это можно назвать массовостью — была оказана из окружающих деревень. В месяцы, предшествовавшие выступлению, он послал некоторых своих лейтенантов для набора «достойных людей» ( китоку ару хито ), которых следовало выбрать в деревенской среде, независимо от уровня образованности и социального статуса. В свою очередь, они должны были призвать крестьян сплотиться для поддержки инсургентов, как только в городе вспыхнет восстание — в общих чертах, таков был план Осио. Сам он имел тесные связи с местными лидерами и мелкими землевладельцами, многие из которых стали его учениками и материально поддерживали как его, так и его Академию. [506]Стоит напомнить, что он презрел условности, избрав себе жену именно из такой семьи, что могло помочь ему завоевать доверие деревенских жителей. В самой Осака его рядовые сподвижники были прежде всего выходцами из городских пауперов и буракумин (отверженной касты) — самого низа социоэкономической иерархии, которым было практически нечего терять, присоединяясь к восстанию. По одному поводу он говорил, с присущим ему отсутствием реализма, что, относясь к презираемым и угнетенным буракумин как к человеческим существам, он превратит их в своих стойких союзников, которые с готовностью отдадут свои жизни за правое дело. [507]Однако, в целом Осио, с его типично самурайским подходом ко всему, более доверял крестьянам, нежели горожанам и, хотя центром его восстания был город, человеческие резервы он собирался черпать в основном из деревни. Его сомнения относительно поддержки массой горожан полностью оправдались; но он фатально переоценил ожидавшуюся поддержку крестьян.

Осио прилагал все усилия, чтобы сохранить приготовления в тайне, он даже приказал убить одного из своих лояльных сторонников, дабы тот не смог выдать заговор. И все же, несмотря на все предосторожности, в лагере восставших были предатели, один из которых послал, предупреждение Атобэ накануне выступления. [508]К счастью для Осио, Высший Управляющий скептически отнесся к доносу, расценив его, как форму личного недовольства пресловутым темпераментом Осио. Как и во времена восстания в Симабара за два века до этого, власти не предприняли нужных действий, задавивших бы выступление в зародыше. Только после 25 марта, когда второй предатель прислал письмо, подтверждавшее предыдущее извещение о готовящемся восстании, власти наконец решили действовать. Они начали с приказа арестовать двоих полицейских чинов, замешанных в заговоре. Одного из них зарубили насмерть во дворе охраны, но другому удалось бежать через окно уборной городского управления, и он поспешил к дому Осио, чтобы предупредить о предательстве. В результате этого Осио пришлось начать на восемь часов ранее установленного срока. В семь часов утра группа полицейских была послана, чтобы схватить его дома. Но они прибыли слишком поздно — восстание уже началось.

По плану Осио и его последователи сперва подожгли его собственный дом, как только прозвучал сигнал. Затем они разошлись по улицам в разных направлениях, неся над собой знамена с надписями «Спасти людей!» и «Великое Святилище богини Аматэрасу.» По мере продвижения они систематически поджигали дома полицейских инспекторов и прочих официальных лиц, известных своими нечестными делами. Осио и его люди также подожгли большое количество жилищ, принадлежавших крупным торговым домам. Поскольку все строения были деревянные, пламя быстро распространялось, и ко времени, когда на исходе второго дня пожары были потушены, почти четвертая часть огромного города выгорела дотла.