Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 1

– … еще более скорбную из-за невиданных упущений в управлении! Теперь мы наконец-то знаем имя основного провалившегося администратора, не так ли? – Шустрые красные глазки уперлись в одну из наиболее безразличных физиономий во втором ряду жюри. – Не припоминаете? Ну, так я освежу вам память! Молодые братья Лукуллы разоблачили его, лишили гражданства и отправили в изгнание. Я имею в виду, конечно же авгура [35]Гая Сервилия.

На Сицилии уже четыре года кряду не собирали урожая, когда туда прибыл досточтимый консул Маний Аквилий. Позвольте напомнить вам, что на Сицилии выращивается половина употребляемого нами хлеба.

Сулла привстал с места, кивнул Марию, а потом перенес внимание на по-прежнему кипящего Рутилия Руфа.

– Ну, как тебе процесс?

– О судьбе Мания Аквилия ничего нельзя сказать определенно. Присяжным хочется найти лазейку и все же осудить его, поэтому, полагаю, они своего добьются. Это преподаст славный урок любому ротозею, который рискнет оказать поддержку Гаю Марию.

– Тасе! – опять шикнул на него Марий.

Рутилий Руф отошел от него, чтобы не мешать, и потянул за собой Суллу.

– Ты сам тоже не столь рьяно, как прежде, поддерживаешь теперь Гая Мария, не правда ли, Луций Корнелий?

– Мне надо думать о карьере, Публий Рутилий, и я сомневаюсь, что ей пойдет на пользу, если я буду поддерживать Гая Мария.

Рутилий Руф согласно кивнул.

– Да, это вполне понятно. Но, друг мой, он не заслуживает такого к себе отношения! Напротив, он заслуживает, чтобы все, кто его знает, подперли его плечами.

Что он несет? Суллу передернуло, но он постарался не показывать, как больно ему слышать это.

– Тебе хорошо говорить! Ты – консулар, ты познал величие. А я еще нет! Можешь называть меня предателем, если тебе больше нравится, но я клянусь тебе, Публий Рутилий, что тоже покрою себя славой! И да помогут боги тем, кто встанет мне поперек дороги!

– В том числе Гаю Марию.

– В том числе и ему.

Рутилий Руф больше ничего не сказал, а только удрученно покачал головой. Сулла тоже немного помолчал, а потом произнес:

– Я слышал, что кельтиберы [36]замахиваются на большее, чем может выдержать наш губернатор [37]в Ближней Испании. Долабелла в Дальней Испании так завяз с лузитанами, [38]что не может выступить ему на помощь. Видимо, Титу Дидию придется в его консульский срок отправиться в Ближнюю Испанию.

– А жаль, – откликнулся Рутилий Руф. – Мне нравится стиль Тита Дидия, пусть он и Новый человек. Разумные законы – это то, чего мы все дожидались, тем более что их предлагает консул.

– Значит, по-твоему, наш любимый старший консул Метелл Непос не совсем удачно разрабатывал законы? – с улыбкой спросил Сулла.

– Здесь я с тобой одного мнения, Луций Корнелий. Чем был озабочен Цецилий Метелл, занимаясь совершенствованием государственного механизма, если не собственным положением? Зато два скромных закона Тита Дидия важны и благотворны. Теперь отпадает необходимость проталкивать законопроекты через собрания, раз между обнародованием и ратификацией должно истечь три полных рыночных дня. Пропала и нужда сводить вместе совершенно несвязанные материи, отчего закон терял всякую ясность. Даже если в текущем году в сенате и комициях больше не произойдет ничего стоящего, мы хотя бы можем довольствоваться законами Тита Дидия, – с удовлетворением заключил Рутилий Руф.

Однако Суллу законы Тита Дидия не интересовали.

– Ты совершенно прав, Рутилий Руф, но я толкую не об этом. Если Тит Дидий отправится в Ближнюю Испанию разбираться с кельтиберами, то я присоединюсь к нему в качестве старшего легата. Я уже переговорил с ним об этом, и он отнесся к этому предложению более чем одобрительно. Война обещает быть длительной и непростой, так что от нее есть основания ожидать и трофеев, и укрепления собственной репутации. Кто знает, вдруг мне отдадут под командование целую армию?

– Ты уже завоевал репутацию полководца, Луций Корнелий.

– Но одно дело – тогда, другое – теперь! – нетерпеливо воскликнул Сулла. – Они все забыли, эти обладающие правом голоса болваны, у которых денег больше, чем здравого смысла! Пойми, что происходит: Катул Цезарь предпочел бы, чтобы я подох, только бы не открывал рта и не заговаривал о неповиновении; Скавр карает меня вообще непонятно за что! – Он осклабился. – Я бы на месте этой парочки поостерегся! Если наступит день, когда я решу, что они навеки разлучили меня с креслом из слоновой кости, я заставлю их пожалеть, что они родились на свет!

«И я склонен ему верить, – пронеслось в голове у Рутилия Руфа, по всему телу которого пробежал холодок. – О, этот человек опасен! Лучше бы ему убраться куда подальше».

– Что ж, отправляйся в Испанию с Дидием, – произнес он вслух. – Ты прав, лучшей дороги к креслу претора не сыскать. Начать с начала, приобрести новую репутацию… Жаль только, что ты не можешь участвовать в выборах на должность курульного эдила. Ты так блестяще работаешь на публику, что в Играх тебе не было бы равных. После этого ты бы прошел в преторы как по маслу.

– На должность курульного эдила у меня нет денег.

– Тебе помог бы Гай Марий.

– Я не стану его просить. По крайней мере, так я смогу сказать, что все, что имею, заработал сам. Никто мне ничего не давал – я все брал сам.

Эти слова заставили Рутилия Руфа вспомнить слух, пущенный Скавром о Сулле во время избирательной кампании последнего: якобы для того, чтобы раздобыть требуемую сумму и выступать в качестве всадника, он убил любовницу, а потом, чтобы пролезть в сенаторы, расправился с мачехой. Рутилий Руф, как правило, не доверял слухам о сожительстве с матерями, сестрами и дочерьми, о половых связях с мальчиками и приготовлении блюд из экскрементов. Однако порой Сулла говорит такое!.. Кроме того, поневоле задумаешься, когда…

Суд приближался к развязке: речь Марка Антония Оратора подходила к концу.

– Перед вами сидит необыкновенный человек! – надрывался он. – Перед вами – образцовый римлянин, солдат, причем отмеченный доблестью, патриот, верящий в величие Рима! Чего ради такому человеку отнимать у крестьян последнюю миску супа, обкрадывать слуг и хлебопеков? Я адресую этот вопрос вам, досточтимые заседатели! Доходили ли до вас ранее рассказы о приписываемых ему чудовищных растратах, убийствах, насилиях, присвоении чужого? Нет! Просто вас заставили сидеть и слушать мелких людишек, оплакивающих утрату горсти бронзовых монет, рыбешки и тому подобных мелочей!

Он глубоко вздохнул и расправил плечи, чтобы выглядеть еще внушительнее, чему вполне способствовала внешность всех представителей рода Антониев: вьющиеся золотистые волосы, внушающее доверие простое лицо. Все до одного заседатели были околдованы этим человеком.