Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 1

– Это я заметил, – сухо отозвался Марий.

– Только не торопись с заключением, что между ними что-то есть, ибо это не так. Просто мне сдается, что если Луций Корнелий способен открыть кому-либо душу, то только ей.

– Гм, – промычал Марий, заканчивая таким образом разговор.

Зиму они провели в Галикарнасе, поскольку добрались до Малой Азии слишком поздно, чтобы идти на риск сухопутного путешествия от побережья Эгейского моря до Пессинунта. Они слишком задержались в Афинах, ибо город привел их в восторг, а оттуда отправились в Дельфы, чтобы посетить оракул Аполлона, хотя Марий отказался обращаться к Пифии за пророчествами. Юлия была удивлена этим отказом и потребовала объяснений.

– Нельзя дразнить богов, – был ответ. – Я уже достаточно наслушался пророчеств. Если я опять запрошу откровений о будущем, боги вовсе от меня отвернутся.

– А про Мария-младшего?

– Все равно нет.

Они также побывали в Эпидавре на ближнем Пелопоннесе, где, воздав должное роскошным сооружениям и замечательным статуям Тразимеда с Пароса, Марий обратился к жрецам бога врачевания Асклепия, славящимся умением толковать сны и лечить от бессонницы. Послушно выпив предложенную настойку и проспав в специальном помещении подле большого храма всю ночь, он так и не смог вспомнить своих снов, так что самое большее, что сумели сделать для него жрецы, – это посоветовать сбросить вес, больше двигаться и не перегружать мозги.

– По-моему, все это шарлатанство, – пренебрежительно махнул рукой Марий, однако преподнес в качестве благодарности божеству дорогой золотой кубок, инкрустированный драгоценными камнями.

– А по-моему, они знают, что советуют, – отозвалась Юлия, устремив взор на его раздавшуюся талию.

Итак, они погрузились в Пирее на большой корабль, регулярно плававший из Греции в Эфес, лишь в октябре. Холмистый Эфес не понравился Гаю Марию, который, поковыляв по тамошним камням, поспешил снова погрузиться на корабль, отправлявшийся на юг, в Галикарнас.

Здесь, в самом, наверное, красивом из всех портовых городов на Эгейском побережье римской провинции Азия, Марин настроился провести зиму, сняв виллу с множеством слуг и ванной с подогреваемой морской водой; несмотря на то, что солнце светило целый день, принимать ванну без подогрева было слишком холодно. Могучие стены, башни, крепости, впечатляющие здания – все напоминало Рим и внушало спокойствие, хотя в Риме не было такого же замечательного мавзолея-усыпальницы, воздвигнутой сестрой почившего правителя Карии Мавсола, безутешной в своем горе.

В конце следующей весны было наконец предпринято паломничество в Пессинунт, хотя Юлия и Марий-младший пытались протестовать, ибо им хотелось провести на море все лето; однако их сопротивление завершилось поражением. В Пессинунт вела одна дорога, которой пользовались и захватчики, и паломники. Она вилась по долине реки Меандр между побережьем Малой Азии и Центральной Анатолией. Так же поступили и Марий с семейством, не перестававшие восхищаться благоденствием и великолепным обустройством, царившими в здешних местах. Потом, оставив позади замечательный хрусталь и термальные источники Гиераполя, где окрашивали черную шерсть, закрепляя краску в соляных ваннах, они пересекли громадные, зазубренные горы и, не отдаляясь от Меандра, погрузились в леса дикой Фригии.

Пессинунт, однако, лежал на возвышенности, где вместо лесов зеленели хлебные нивы. Согласно объяснению проводника, храм Великой богини в Пессинунте, подобно всем великим религиозным святыням, располагал обширными землями и целыми армиями рабов и был так богат, что вполне мог функционировать как полноценное государство. Единственная разница сводилась к тому, что жрецы правили от имени богини и не транжирили скапливающиеся в храме богатства, а направляли их на умножение власти богини.

Памятуя о Дельфах, вознесенных на горную вершину, путешественники ожидали увидеть нечто похожее и здесь; велико же было их изумление, когда они обнаружили, что Пессинунт расположен ниже, чем прилежащая к нему равнина, – в известковом ущелье с крутыми стенами. Святилище находилось в северной части ущелья, более узкой и менее плодородной, нежели остальная часть, протянувшаяся далеко на юг; здесь бил из скалы ручей, который впадал далее в большую реку Сангари. Святилище и храм поражали древностью, хотя многое было возведено уже греками, в их собственном стиле. Великий храм, построенный на небольшом холме, встречал полукружьем ступеней, на которых скапливались в ожидании встречи со жрецами паломники.

– Наш священный черный камень находится у вас в Риме, Гай Марий, – сказал archigallos [56]Баттак. – Мы добровольно передали его вам, когда он вам понадобился. Вот почему убежавший в Малую Азию Ганнибал не дошел до Пессинунта.

Памятуя о письме Публия Рутилия Руфа насчет посещения Рима Баттаком и его приближенными в годину германской угрозы, Марий был склонен относиться к собеседнику не слишком серьезно. Баттак тотчас подметил это.

– Ты смеешься потому, что я кастрат? – спросил он.

– Я не знал, что ты оскоплен! – разинул рот Марий.

– Служитель Кубабы Кибелы не может сохранить признак мужественности, Гай Марий. Даже от ее возлюбленного Аттиса потребовалась та же жертва.

– А я думал, что Аттис был оскоплен из-за его увлечения другой женщиной, – ответил Марий, чувствуя, что от него требуется ответ, но не желая углубляться в дискуссию об оскоплении, хотя жрец как будто именно таковой и желал.

– Ничего подобного! Эта история – изобретение греков. Лишь у нас во Фригии культ сохраняется в первоначальной чистоте, именно благодаря этому мы поддерживаем общение с богиней. Мы – ее верные почитатели, к нам она явилась из Карчемиша в незапамятные времена.

Жрец спрятался от солнца под навесом великого храма, откуда сиял теперь золотом и драгоценностями, которыми была расшита его мантия.

Потом они зашли в cella богини, чтобы Марий мог полюбоваться статуей.

– Чистое золото – самодовольно сообщил Баттак.

– Ты уверен? – спросил Марий, вспоминая рассказ проводника о том, как изготавливался олимпийский Зевс.

– Совершенно уверен.

Статуя в человеческий рост помещалась на высоком мраморном постаменте; богиня восседала на короткой скамеечке в окружении двух безгривых львов, которых она гладила по головам. Ее собственная голова была увенчана высоким, напоминающим корону убором, сквозь тонкое платье была видна красивая грудь, вокруг талии обвивался поясок. Позади левого льва стояли двое малолетних пастушков: один играл на свирели, другой на большой лире. Справа, рядом с другим львом, стоял, опершись на пастушеский посох, спутник Кубабы Кибелы Аттис; голова его была покрыта фригийским колпаком, сдвинутым на бок; юноша был одет в тунику с длинными рукавами, крепко стянутую на шее, но выставляющую напоказ мускулистый живот; штанины состояли из двух половинок каждая и скреплялись спереди пуговицами.