Вера Хенриксен - Знамение

Но поскольку Он отдает нам себя целиком, Он требует, чтобы мы тоже отдавали Ему себя безраздельно.

И это следует понимать не в том смысле, что мы не должны в своих молитвах просить о помощи Его или святых. Ведь Иисус сам просил в своих молитвах в Гефсиманском саду: «Отец, если будет на то твоя воля, пусть минует меня чаша сия!» И мы должны добавить к этому: «Да будет не моя воля, а Твоя!» И если в ответ на наши молитвы Господь отвечает «нет», мы должны смиренно принять Его ответ.

— Ты сказал, что не следует торговаться, — заметила Сигрид, — но велика ли разница в том, что кто-то ждет награду за свои деяния на земле, а кто-то — после смерти?

Энунд улыбнулся.

— Ты выворачиваешь все наизнанку, почти как Эльвир, — сказал он. — На небо это не награда, Сигрид. Небо — это обещание, которое Бог дает людям, надежда, которую Он дает нам, цель, к которой мы стремимся, как говорил святой Павел. Чем больше мы отдаем себя Богу, который сотворил нас и дал нам все, чем больше мы от Его имени и не прося награды делаем добра другим людям, тем ближе мы к цели.

— Эльвир как-то сказал, что только то, что человек делает без задней мысли, становится его богатством, — медленно произнесла Сигрид.

— Вот именно, — согласился Энунд. — Так оно и есть. Только то, что мы делаем без оглядки на личную выгоду и личное спасение — только это приближает нас к Богу, делает нас похожим и на Него.

Но никто, даже святые, не могут отделаться от желания иметь для себя личную выгоду. И Бог знает об этом. Поэтому Он и дал нам таинства, освящающие наши робкие попытки поставить Его волю выше нашей собственной. Но чтобы эти таинства принесли плоды, мы должны быть искренними в нашем раскаянии, когда мы совершаем дурные поступки.

Ты жалуешься на священника Йона, потому что он считает самым важным исполнение церковных правил и заветов. Но священник Йон прав.

К Богу ведет множество путей; иногда мне кажется, что путей столько же, сколь и людей. Одни понимают больше, другие меньше, сообразно тем способностям, которые Господь дам им. Но к двери, через которую все должны пройти, ведет дорога воли. И дверь эта открыта даже перед теми, кто не в силах разобраться в заветах. И в то же время, через эту дверь проходят самые сведущие люди, и чем величественнее мысль человека, тем ниже должен он склониться, чтобы пройти через эту дверь. Эльвир тоже прошел через эту дверь, когда поставил над своей волей волю Бога и добровольно исповедовался перед священником конунга.

В своем милосердии Господь одарил нас этим путем таинств и заветов, делающим нас всех похожим на Него: ученый и невежда, сомневающийся и твердый в своей вере в Бога, добросердечный и жестокосердный, сильный и слабый, даже герой — причащаясь, все мы в смирении доверием Господу свои слабости, в ответ получая прощение, освящаемся Его любовью.

Теперь ты это понимаешь, Сигрид?

Подумав, она кивнула, хотя и неуверенно.

— Ты понимаешь теперь, что заблуждалась, когда приходила к мессе и ждала, что Бог даст тебе знак своей близости, знак того, что принимает тебя?

— Ты считаешь, что я должна ходить в церковь, чтобы отдавать саму себя Богу, не требуя за это ничего…

— Да, — ответил священник. — И если ты поймешь это и, будешь жить так, я уверен, что большинство твоих ошибок исправятся сами собой.

И Сигрид опустилась перед Энундом на колени и получила отпущение грехов.

Расставаясь с ней за порогом церкви, Энунд произнес с теплой улыбкой:

— Попробуй только теперь придти и сказать, что я не твой духовный отец!

Вскоре после Рождества Кальву пришло известие от его брата Торберга, который после смерти отца был лендманом на Гиске. Ему требовалась помощь.

Он вынужден был укрыть на Гиске одного из исландцев, захваченных в качестве пленников королем; человека этого звали Стейн Скафтасон. Торберг пообещал защитить его за одну услугу, которую Стейн сделал его жене, Рагнхильд дочери Эрлинга Скьялгссона. И теперь Олав был настроен очень воинственно против Стейна, убившего одного из королевских сборщиков налога.

Король был в гневе из-за того, что Торберг взял исландца к себе, и требовал, чтобы тот явился к нему в середине поста и объяснил, почему он поступил против королевской воли. Торберга это мало радовало; он просил у брата поддержки и совета и спрашивал, не может ли Кальв встретить его на корабле и со своей дружиной у Агденеса.

Кальву не особенно хотелось отправляться в плавание, но он все же известил брата, что прибудет.

— Вот видишь, на этот раз твои родичи задевают интересы конунга, — сказала Сигрид.

— Эрлинг Скьялгссон и раньше задевал его интересы, — ответил Кальв. — И он приходится родней и тебе.

— Я рада, что ты, наконец, вспомнил об этом, — сказала Сигрид.

Беседы, которые она вела с Энундом, не сделали ее мягче по отношению к конунгу.

Она сказала, что король не упустит случая отомстить. Разве он не послал Тормода Скальда Черных Бровей в Гренландию, чтобы отомстить за своего сводного брата?

— Вовсе не обязательно, чтобы король снова делал это, — ответил Энунд. И Сигрид не нашла, что ответить.

Но сдаваться она не собиралась. Месть за убитого родственника была священной, и позор преследовал того, кто уклонялся от нее.

Другое дело, если бы король признал свою ошибку в Мэрине и заключил честный мир с ее сыновьями. Но он замалчивает истину; он отказывается оправдать Эльвира, и его подарки ее сыновьям — это все равно, что брошенная собаке кость. Он слишком высокого о себе мнения, если думает, что, став крестным отцом, он залечит нанесенные им раны!

Она понимала, что имеет в виду Энунд, говоря о любви и прощении, но ее ненависть к королю была тем утесом, о который все разбивается и который, несмотря на все свои усилия, Энунд не мог поколебать.

Ее посещения церкви стали приобретать другой характер; слова Энунда дошли до нее. И, перестав думать о самой себе, она почувствовала, как какая-то тяжесть свалилась с ее плеч. Она была удивлена тому, что, ничего не ожидая, она, наконец, стала обретать тот мир, который до этого тщетно искала.

Незадолго до середины поста Кальв тайно отправился на юг, взяв на борт дружину. Оба старших сына отправились с ним; Сигрид странно было видеть их в полном вооружении, готовыми к бою.

Гутторм Харальдссон тоже отправился с ними.

— Когда ты пойдешь к конунгу, я присмотрю за кораблем, — сказал он.

Кальв посмотрел ему в глаза.

— Пусть будет так, — ответил он. — Если дело дойдет до боя, ты лишним не будешь.

Во дворе стало пусто. И хотя Сигрид постоянно была чем-то занята, ей казалось, что время идет слишком медленно. Однако через две недели Кальв вернулся.