Эдмон Лепеллетье - Римский король

– Ну что же, милая мадам Сан-Жень, – сказал он потом, – довольны ли вы мной?

– Ах, ваше величество! Ах, дорогой мой император! Если бы я не сдерживала себя изо всей силы…

– Что же сделали бы вы тогда?

– Я бросилась бы вам на шею и расцеловала бы вас, ваше величество!

– Ну что же, мы одни, никто нас не накроет, и Лефевр не приревнует вас. Раз сердце подсказывает вам сделать это, так не стесняйтесь, герцогиня! – И в порыве особенно хорошего расположения духа Наполеон раскрыл объятия, в которые Екатерина и бросилась. – Ну а теперь, герцогиня, – сказал он, освобождаясь от нее и стискивая ей мочку уха, – ступайте, поскорее разыщите Анрио и пошлите мне Дюрока.

Екатерина ушла, но почти сейчас же вернулась с недовольным лицом.

За ней следовал обер-гофмаршал.

– Ну, в чем дело? – спросил Наполеон.

– Ваше величество, вы приказали позвать полковника Анрио, но он уже уехал. Согласно приказанию вашего величества он уже двадцать пять минут как мчится по дороге в Париж. Теперь уже половина двенадцатого, – прибавил Дюрок.

– В самом деле? Мы заболтались здесь с герцогиней, и время прошло совершенно незаметно. Дюрок, прикажите кому-нибудь из моих ординарцев немедленно понестись вскачь, догнать карету и приказать полковнику Анрио вернуться. Его поручение отменяется. Что же касается нас обоих, то мы с вами, дорогой герцог, выскользнем под покровом ночи, оставим без шума замок и дойдем пешком до деревушки, сохраняя полное инкогнито подобно калифу Гаруну-аль-Рашиду, который в обществе своего верного визиря Джиаффара обходил улицы заснувшего Багдада. Герцогиня, прикажите Рустану, чтобы он доставил нам одну из ваших карет на шоссе Кэан-Бри. Мы спокойно сядем в экипаж с Рустаном на козлах рядом с кучером, и в то время, как все будут думать, будто мы мирно почиваем здесь в наших постелях, мы помчимся к парижской заставе. Рано утром я буду у императрицы в Тюильри – она придет в восторг! До свидания, герцогиня! Еще раз благодарю вас за гостеприимство! В дорогу, Дюрок, герцогиня прикроет наше отсутствие!

И в сопровождении Дюрока он быстро вышел в маленькую дверь, через которую Екатерина подслушала разговор с Анрио.

Когда согласно принятому решению Наполеон покинул Алису, не будучи в силах подавить в себе некоторое недовольство, которое он, однако, постарался не выдать Дюроку, молодая девушка, избавленная от опасности, о которой почти и не подозревала, могла теперь вполне отдаться радостной мысли, что завтра она наконец-то будет принадлежать любимому супругу.

Наконец-то совершится событие, которого они оба ждали так долго. Еще несколько оборотов стрелки на циферблате больших часов замка Комбо, и она станет женой своего друга детства, превратившегося в храброго молодого человека, одного из самых блестящих офицеров императора, в полковника, которому, быть может, суждена в будущем слава Лассаля, Нансуити, Мюрата. Да и почему бы ему, подобно Лассалю, не стать генералом? А разве так уже невозможно, что в один прекрасный день он станет даже королем, как стал им Мюрат, как скоро станет Сульт, как не преминет стать в будущем Бернадотт? Так она будет королевой? А почему бы и нет? Разве тем, кто служит у Наполеона, нельзя было надеяться на что угодно?

Стараясь внушить себе, что она слишком высоко заносится в мечтах, Алиса в то же время вспоминала, что молодым девушкам, собирающимся выходить замуж за таких офицеров, как Анрио, свободно можно было строить самые невероятные планы. Словно в волшебной сказке император, этот сверхъестественный чародей, мановением руки превращал зипуны в придворные мантии, крестьянские картузы – в короны и убогие хижины – в дворцы. Ему стоило только коснуться скипетром такого мельника, как Лефевр, и такой овчарни, которой был родной дом Екатерины, как мельник превратился в герцога, а овчарня – в замок. А ведь это превосходило все чудеса волшебных сказок Перро!

И совсем как Екатерина, Алиса мысленно прибавила: «Как велик, как добр наш император! Какая радость служить ему! Какое счастье любить его!»

Когда Екатерина отвела ее в ту комнату, где Алисе предстояло провести последнюю девическую ночь, молодая девушка, оставшись одна, не могла не задуматься с некоторым тщеславным удовлетворением об императоре. Ведь в продолжение всего празднества он был так внимателен, так любезен к ней! Уверяли, что с женщинами он обычно бывает резок, груб, нетерпелив. А для нее у него нашлись только нежные слова и лестные комплименты!

Алиса задумалась об этом у открытого окна, дожидаясь прихода Анрио, который каждый вечер перед отходом ко сну заходил к ней, чтобы прошептать ей несколько нежных слов. И, рассеянно посматривая, как теряется и сливается в глубине парка темная купа деревьев, она не без гордости думала о том, что император завел свою любезность, пожалуй, даже слишком далеко…

То, что молчаливо говорили ей его взгляды, нашло ясное, хотя и довольно грубое выражение в словах обер-гофмаршала. Герцог де Фриуль без всяких обиняков заявил ей, что его величеству надо многое сказать ей, так что он просит Алису этой же ночью явиться в отведенную императору комнату.

Алиса только рассмеялась над странностью такого предложения; она не приняла всерьез слов Дюрока да и, пожалуй, не поняла даже их скрытого значения. Она была слишком чиста, слишком невинна, чтобы догадаться о том впечатлении, которое произвела на чувственность императора. И невинная голубка радовалась милостивому взору орла, не догадываясь о его прожорливости.

Считая все это просто шуткой, Алиса и отвечала в том же тоне, что считает честь видеться ночью с императором слишком большой для себя, чтобы принять ее.

Тогда – это было во время обеда – Дюрок, наклонившись к ее уху, пробормотал довольно странную фразу:

– Берегитесь, барышня! Раз император чего-нибудь хочет, то он умеет добиться этого. Если вы не явитесь к нему, как он приглашает через меня, так его величество способен сам явиться в вашу комнату, чтобы переговорить с вами наедине. А это может вызвать большой скандал и доставит его величеству большие неприятности. Лучше подумайте, барышня, хорошенько, будьте такой доброй, насколько вы красивы… А вдобавок еще достаточно рассудительной и умеющей беречь секреты.

Но Алису только еще сильнее рассмешила картина, нарисованная ей обер-гофмаршалом. Перспектива ночного визита нисколько не испугала ее, и ее ответ, данный в шутливой форме, гласил:

– Ну так что же, герцог, меня это нисколько не пугает. Скажите его величеству, что я буду ждать его посещения, которое непременно должно быть сделано в двенадцать часов ночи, как это свойственно героям романов!

В ответ на это Дюрок только поклонился ей, совершенно удовлетворенный ее словами, которые он принял за формальное согласие.