Тимоти Финдли - Пилигрим

С какой стати ей пришло это в голову?

«Похоже, я опять задремала», — подумала она и села поудобнее, чтобы насладиться видом косых лучей и чеканных деревьев, протягивающих к дороге ветки с обеих сторон. Еле заметным движением Сибил приподняла руку, словно приветствуя их.

Она почти уже спала.

В купальне Кесслер снял с подопечного халат. Пилигрим встал и подошел к воде. Кесслер проводил его взглядом.

Исхудавшее тело походило на труп, приводимый в движение часовым механизмом. Он ступал след в след, будто в какой-то детской игре. «Мы играли в нее: так — или этак?»

Так и этак. Так и этак.

Пилигрим поднял руки.

«Он идет по канату, — решил Кесслер. — Вот в чем дело. Он идет по канату, натянутому у нас над Головами».

— Помочь вам, мистер Пилигрим?

Руки упали вниз.

Кожа у него была такая бледная — почти голубая. Перламутрового цвета. А на ребрах, натянутая на кости, так просто просвечивала. Казалось, он надел чулки, рукава и перчатки из кожи со швами из фиолетовых вен, белоснежными пальцами и пуговицами-ногтями. Тем не менее, несмотря на худобу, мускулы у Пилигрима были упругие, а ягодицы твердые.

Бабочка между лопатками распростерла крылья; раны от веревки на шее покрылись коростой, которая скоро опадет, как кокон.

— Хотите, я помогу вам, мистер Пилигрим? Боюсь, как бы вы не поскользнулись.

Пилигрим балансировал на самом краю мраморной ванны, уцепившись за него согнутыми пальцами ног.

— Чудесная горячая водичка! Вам понравится. Это очень расслабляет. Успокаивает, как теплый массаж.

Мимо прошествовала Дора под ручку с графиней Блавинской. «Та еще парочка!» — ухмыльнулся Кесслер. Из-за клубящегося пара казалось, что их ступни не касаются пола — а может, так оно и было, если учесть, как графиня парила рядом с Дорой.

Пилигрим, заметив женщин, стыдливо прикрыл гениталии рукой, хотя ни пациентка, ни медсестра на него даже не посмотрели.

В конце концов он спустился в воду. Все призрачные существа, бывшие когда-то людьми, закачались верх и вниз: одни пропали из виду, другие расплылись. И все они были завернуты в развевающиеся простыни.

Пилигрим закрыл глаза, вытянул руки и ноги. Он сидел на утопленной ступеньке, а вода обволакивала его, исследуя все равнины и впадины — прерии живота, холмы груди, горы плеч. «Я континент возможностей, — подумал он, — опоясанный экватором, разделенный тропиками, расчерченный параллелями и меридианами, с плавучими островами — пальцами рук и ног, пенисом, яичками… А если я свернусь в клубок, то стану моделью земного шара…»

Он улыбнулся. «Какая жалость, что я так низко пал! На самое дно. Опоясан экватором, как же! Разделен тропиками. Расчерчен параллелями и меридианами… Я что — Данте Габриел Россетти? (английский живописец и поэт, 1828–1882) Нет, только не это! Может, у меня еще и лилии в руках да звезды в волосах?»

— Мистер Пилигрим!

Кесслер подошел, нагнулся и усадил его более или менее прямо, поддерживая за плечи.

— Не надо окунать голову в воду, мистер Пилигрим! Таковы правила. Вы должны расслабиться, а не прикидываться рыбкой!

Пилигрим снова сел на утопленную ступеньку и положил руки на край ванны.

— Так-то лучше, — улыбнулся Кесслер. — Мы не хотим, чтобы вы утонули.

На вершине перевала Альбис есть небольшое плато, с которого открывается живописный вид на окрестности.

Сибил Куотермэн попросила Отто остановить машину, накинула на плечи плед и сказала, что хочет здесь постоять. Он открыл дверцу и помог ей выйти.

Графиня склонила голову набок, с наслаждением вдыхая воздух.

— Какой ароматный ветер, — сказала она, закрыв глаза. — Вы чувствуете запах деревьев? Настоящий рай!

— Да, мадам. Настоящий рай.

— Отведите меня поближе к краю. Я хочу посмотреть.

Отто взял ее под руку и провел к краю плато. Цюрихское озеро лежало перед ними как на ладони, далеко внизу виднелись река и дорога. Отто показал вдаль, на туманный призрак Юнгфрау — величественный серый мираж, свободно парящий в небесах.

Сибил закуталась в плед.

— Ветер, — сказала она. — Ветер…

— Это фен, мадам. Он дует из Италии и приносит с собой массу неприятностей.

— Неприятностей?

— Дожди, грозы, а порой и лавины.

Сибил поправила плед, бросила прощальный взгляд на окрестности и вернулась к «даймлеру».

— Поехали дальше, — сказала она.

Это были ее последние слова.

Пилигрим внезапно похолодел — и встал. Невольно схватив Кесслера за руку, он сжал ее, как спасательный трос, брошенный в море утопающему.

«Там есть собака? Там должна быть собака», — думал он.

Кесслер помог пациенту выбраться из ванны и накинул ему на плечи простыню. Невероятно, как он умудрился замерзнуть! Сам Кесслер обливался потом, однако Пилигрима явно трясло от холода.

— Вы хотите уйти, сэр? Хотите вернуться в свой номер?

Нет, нет, нет! Я хочу найти собаку!

Пилигрим пошел вперед, в туман.

— Не надо, — прошептал он, — Не надо. Не сейчас. Не делай этого. Не надо.

У Кесслера мурашки побежали по спине. Пилигрим заговорил!

Слова. Не просто звуки — слова.

Заговорил — и исчез.

Кесслер пошел за ним, всматриваясь в каждую окутанную паром фигуру, встречавшуюся ему на пути, пока наконец не нашел своего пациента. Тот сидел на полу, опираясь правой рукой о кафель. Рядом с ним, уставившись пустыми глазами на потолок, лежал голый лысый человек со связанными веревкой руками.

Пилигрим был бледный, как окружавший его туман.

— Он упал? — спросил Кесслер санитара Фрёлиха, присматривающего за лысым.

— Нет. Он просто сидел тут, — ответил Фрёлих. — Мой пациент напал на него и попытался укусить за руку. Это твой?

— Да, его зовут Пилигрим.

Кесслер присел и сказал:

— Пойдемте, сэр. Давайте-ка, вставайте!

Он взял Пилигрима за левую руку и увидел кровь.

— Мой пациент ранен! — сказал он Фрёлиху. — Зачем вы привели сюда своего больного? Он опасен.

— Больше не буду, — откликнулся Фрёлих. — Доктор Фуртвенглер сказал, что это пойдет ему на пользу. Ты не поверишь! — Он хихикнул и, склонившись к Кесслеру, шепнул ему на ухо: — Этот псих считает себя собакой. Иногда мне приходится ставить ему тарелку на пол, иначе он не ест!

— Ничего смешного тут нет, — отрезал Кесслер. — Он мог серьезно поранить кого-нибудь. По-моему, доктор Фуртвенглер просто ненормальный.

Подняв Пилигрима, санитар завернул его во вторую простыню.

— Мы наденем халат и пойдем наверх, в ваш номер. Я промою вам руку, налью чаю. Чашечка хорошего крепкого чая вам сейчас не повредит. А потом мы отдохнем до ужина.