Сергей Мстиславский - Накануне

И обернулся к директору:

— Н-да! Со всей откровенностью скажу: паршивые пошли времена! Из-за какого-то там слесаришки… В прежнее время сгреб бы его за шиворот посреди мастерской, стукнул мордой о станок и отправил куда следует. А сейчас, изволь радоваться, целый аппарат воздвигай. Роман с похищением. Дабы не обеспокоить, изволите видеть, пролетариат!

Надолго все же задержался в конторе Петр Семенович. В цехе отмитинговали, приняли Сосипатрову резолюцию, разошлись, переговариваясь, по станкам. Сосипатр окликнул собравшуюся уходить фельдшерицу:

— Сестрица… Не посмотрите ли? Что-то у меня с пальцем. В суставе чего-то…

Отошли к окну, чтобы посветлей. Угол дальний — станки в стороне, никого поблизости нет. Сосипатр проговорил запинаясь:

— Ну… как? Коряво?.. Для первого разу: блин — комом?

Она ответила ласково, не подымая глаз, шевеля один за другим суставы, крепкого, грубокожего пальца.

— Хорошо, очень, очень хорошо, родной… Лучше Павлова, честное слово… И если так дальше пойдет…

Он дернул руку.

— Не посрамил, значит?.. Вы… не в утешение мне, товарищ Марина? Ой, да и рад же я… Ежели бы сейчас не народ…

Она спросила, смеясь одними глазами (губами нельзя: медицинская консультация).

— Ежели б не народ, так что бы вы?

Он смутился.

— Нет… Я так… Ну, спасибо. Пошел.

— Постойте, — остановила она. — Я палец перевяжу: мне еще надо сказать.

Достала из карманчика белого халата бинт. Никите от станка окликнул озорно:

— Сосипатр! В штрафные запишут.

И запел скороговоркою, косясь на него и Марину:

Мой то миленький хорош, таки хорош,

Он не ходит без резинковых калош.

Сосипатр нахмурился сердито. Марина, словно не слыша, медленно бинтовала палец.

— Нынче в ночь такой провал был — не запомнить: товарищей — человек сорок. И вся техника села.

У Сосипатра дрогнули губы. Ничего, если кто и увидит, подумает: в суставе свербит. Марина продолжала не глядя:

— Четвертый номер "Пролетарского голоса" взяли, брошюру против войны. И типографию… в районе у нас, в Новой Деревне, подпольная была…

Сосипатр покрутил головой, забыв всякую конспирацию:

— Нечисто дело… Не иначе, как пролез кто… Такие дела только с провокации делаются… Комитетские-то целы? Товарищ Андрей? Товарищ Черномор?

— Целы, — успокоила Марина. — Так вот: люди до последней меры нужны. Вы хоть и… только что из кружка… в первый раз сегодня выступали… а придется вас вплотную взять в работу.

— Товарищ Марина… — задыхаясь от волнения, сказал Сосипатр.

От станков дошел смех: что-то опять брякнул Никита.

— Смотрят, — шепнула Марина и рассмеялась, обернувшись лицом к цеху. — Надо идти, а то ребята нас с вами окончательно женят. После смены приходите в Выборгский кооператив. Знаете? Спросите товарища Василия… Пароль "Николай кланяется и…". Впрочем, я сама там буду… До скорого.

Она кивнула, помахала рукой Никите и прочим и пошла к выходу. В самый раз: на пороге показался мастер Ефимов. Он поклонился Марине ласково, но в глазах — настороженность.

— Что долго загостились? У меня по санитарной будто все в порядке.

— Авария! — засмеялась Марина. — Палец вправляла. Благодарите, а то без меня дирекции пришлось бы платить за увечье.

Ушла быстрым, легким шагом. Мастер посмотрел вслед. Ладная девушка: черноглазая, черноволосая, плечи крепкие… Отец по метрике из рабочих, а эта выбилась: в медицинском институте учится, здесь, на заводе, в амбулатории фельдшерицей подрабатывает. Он как-то у доктора полюбопытствовал: хвалит.

Ефимов пятый год вдовец. Вот бы такую. Да нет, не пойдет. Ей что!.. На доктора учится, выйдет за благородного.

Он вздохнул и окликнул Сосипатра:

— Пожалуйте-ка сюда, Беклемишев.

Сосипатр подошел, поглаживая руку. Это что ж… ему, что ли, палец вправляла… амбулаторная? Бинт. Наверное, что ему.

Ефимов сказал, глядя в пол:

— Там вас спрашивают… по делу какому-то… В конторке у меня… Идите, не заперто. Я тут еще в цехе минуточку задержусь…

В конторке ждали, действительно, трое. По лицу — молодые, по одежде рабочие. Первый из них, в шапке с кошачьей опушкою под бобра, очень добротной, сказал подмигнув:

— С Розенкранцевского завода. За тобой. Нынче митинг проводим, по указанию комитета, насчет январской. А оратора у нас нет… Так мы — за тобой. Звать меня Климом.

Сосипатр удивился искренно:

— Меня? Я при чем? Какой я тебе оратор!

— Не втирай, — засмеялся Клим и подхватил Сосипатра под локоть. "Николай кланяется…" Слыхал про такого?

— Слыхал, — засмеялся, в свою очередь, Сосипатр. — Скажи на милость, как пришлось: у Розенкранца как будто до этого времени одни меньшевики в ходу были. Когда митинг?

— Сейчас и двинем, — откликнулся второй, крепыш, низенький, совсем коротыга, в кепке. — Чтобы до смены поспеть, а то народ разойдется. Нерадивый у нас к политике у Розенкранца народ.

Сосипатр кивнул. И это верно: завод на всю Выборгскую самый отсталый. Неужто удастся как у себя нынче в цехе? Сейчас говорить он по-другому уже будет… как на крыльях.

И опять радость к сердцу, так, что даже лицо закраснелось.

— Ну, что ж… Пошли.

Приостановился на секунду, вспомнил.

— До смены? Надо мастеру…

— Еще кому? — глумливо воскликнул Клим. — Ты кто такой есть, чтобы у всякой шкуры хозяйской спрашиваться. Ушел и ушел. Ну, в штраф запишет… Тоже — дерьма…

Вышли за ворота. Клим сказал:

— Гляди-ка… чего там маячит? А ей-богу, сукин сын шпик.

Сосипатр пригляделся. В самом деле, подозрительный какой-то человек. Пальтишко — обтрепанное, а котелок, как у барина. И воротник поднят, чтоб лицо прикрыть. Еще не хватало. Раньше эта нечисть не решалась близко к заводу подходить.

— Пойдем прямо на него. Небось, даст деру.

Крепыш возразил, однако:

— Ну, брат, как бы самим не пришлось деру давать. Он, думать надо, здесь не один… смотри, героем каким ходит, на всем виду… Нынче вообще с чрезвычайной оглядкою надо. Провалы. Не знаю, у вас как, а даже у нас на заводе люто. Пойдем от греха кругом, через лес…

— Через лес, так через лес, — согласился Сосипатр. — И в самом деле, пожалуй, лучше, а то еще на след наведем…

Шпик остался на дороге. Приткнулся к фонарю, глазами следит за воротами. Другого кого-то ждет, ясно. И на сердце Сесипатра стукнуло.

Не Марину?

Крепыш шепнул, вытянув шею:

— Сов считаешь? Не видишь: зазевался легавый. Ходу!

На лесной тропке не было ни души. Шагали быстро.

— Ты все же аккуратно иди. Чтобы след в след.

Это сказал третий, бородатый и сумрачный, молчавший до тех пор.

"Серьезный человек, конспирацию знает", — одобрительно подумал Сосипатр. И оглянулся назад, через голову крепыша, шедшего следом. Завода уже не было видно — одни сосны заиндевелые вкруг да сугробы. Далеко отошли, слежки нет.