Умберто Эко - Баудолино

Это была кошмарная ночь. Ризы были подысканы, и найдено даже что-то вроде трех тиар, но главной трудностью оказалось переодевание мумий. Головы сохраняли свежесть, а вот тела почти полностью, кроме рук (руки были иссохшие и твердые), оказались простыми каркасами из прутьев и соломы и разваливались при малейшей попытке стащить с них одежду. – Не имеет значения, – отмахнулся Рейнальд. – После вноса мощей в Кельн раку открывать никто не станет. Ну воткните пару спиц, найдите способ собрать их на палку... по системе вороньих пугал... С полным уважением, уж пожалуйста!

– Боже милостивый, – причитал Поэт, – и в самой страшной пьянке я не мог бы вообразить, что сподоблюсь вставлять святейшим Волхвам нечто в задницу...

– Тихо и давай натягивай, – отвечал Баудолино. – Работаем на благо государства. – Поэт изрыгал неповторимые проклятия, и скоро Волхвоцари закрасовались в облачении кардиналов святоримской церкви.

Через день Баудолино тронулся в путь. В Париже Абдул, знаток восточных редкостей, познакомил его с одним сен-викторским каноником, который знал еще больше его.

– Волхвоцари, ага! – сказал тот. – В преданиях они упоминаются постоянно, многие отцы Церкви о них говорят, но вот в Евангелиях, во всех, кроме одного, молчание. Цитаты из Исайи и других пророков звучат двусмысленно: кое-кто толкует их как указание на Волхвов, однако может быть, в данных местах говорится совсем не про это. Кто были Волхвы, и как их по-настоящему звали? Я встречал в одном источнике: Гормиц из Селевкии, бывший царем Персии, Яздегард, царь савский, и Пероц, царь себский. В другом месте приводятся: Гор, Басандер, Карундас. Еще у одного автора, очень уважаемого, Волхвы названы Мелкой, Гаспар и Балтазар, или же Мельк, Каспар и Фадиццард. Еще встречаются Магалат, Галгалат и Сарацин. А также Аппелиус, Амерус и Дамаск...

– Аппелиус и Дамаск... прелестно, это мне напоминает дальние земли, – вставил Абдул, устремив неведомо куда взгляд.

– А Карундас не напоминает? – рыкнул Баудолино. – Нам нужны не три имени, которые нравятся тебе, а три подлинных имени.

Каноник продолжал бубнить свое: – По-моему, лучшим из решений могут быть Витизарей, Мельхиор и Гатасфа, первый из них был царем годольским и савским, второй нубийским и аравийским, третий фарсисским и царем острова Эгризоула. Были ли они знакомы между собой перед событием? Нет, все они встретились в Иерусалиме и чудотворным образом друг друга признали. Есть, правда, мнение, что они обитали на горе Победной, она еще называется гора Ваус, с вершины которой наблюдаются знамения неба, и на Победную гору они вернулись обратно после посещения Христа, а позднее вместе с епископом Фомою про-светительствовали в Индиях, но по этой теории Волхвов было не три, а двенадцать.

– Двенадцать Волхвоцарей? Не слишком ли?

– Вот и Иоанн Златоуст так говорит... Имена их Цхрвндд, Хврмзд, Австсп, Арск, Црвнд, Арыхв, Артхсыст, Астнбвзн, Мхрвк, Ахсрс, Нсрдых, а также Мрвдк. Однако требуется хорошенько разобраться... Согласно Оригену, их было трое, по числу сыновей Ноя, и трое по числу Индий, из которых они происходили...

– Даже пускай их бы было и двенадцать, – изрек Баудолино, – но мы в Милане нашли их три, значит, именно для трех следует подобрать подходящую историю. Пусть они зовутся Балтазар, Мельхиор и Гаспар, что мне кажется удобнее для произношения, нежели те чихательные созвучия, которые мы имели честь тут слышать от нашего уважаемого учителя. Теперь понять бы, каким путем они попали в Милан.

– Да понять-то в сущности нетрудно, – отвечал каноник. – Труднее было им попасть. Но в этом смысле уже все в порядке. Думаю, что захоронение Волхвов было найдено на Победной горе императрицей Еленой, матерью Константина. Женщина, сумевшая обрести подлинный крест, на котором распяли Христа, вполне могла без труда откопать и подлинных Волхвов. Потом Елена перенесла их тела в Константинополь в собор Святой Софии...

– Ну нет, в этом случае восточноримский император потребует их обратно, – тут же возразил Абдул.

– Не робей, – успокоил его каноник. – Если они оказались в базилике Святого Евсторгия, то не иначе как сей добродетельный подвижник, из Византии в правление василевса Маврикия, то есть задолго до нашего Великого Карла, переведенный в Милан, дабы он занял там епископскую кафедру, их доставил в свой миланский приход. И не крал же он этих Волхвов, Евсторгий, а как всякому понятно, получил их в дар лично от василевса Восточной империи Римской!

С такой крепко закрученной историей Баудолино к концу года воротился к Рейнальду и напомнил архиепископу, что по версии Оттона эти Волхвоцари должны были быть пред-восхитителями Пресвитера Иоанна, и от них он унаследовал и достоинство и жизненную миссию. На этом основана власть Пресвитера Иоанна над тремя Индиями, по крайней мере над одной из них.

Рейнальд совершенно не помнил этих рассуждений Отгона, но заслышав о священнике, который управлял империей, то есть о царе в священническом сане, папе и монархе одновременно, он уверился, что теперь сможет немало попортить крови папе Александру Третьему. Волхвы были царями и притом священниками, Пресвитер – царь и притом священник! Что за бесценные прообразы, аллегории, прорицания, пророчества, провозвестия того императорского богоименитства, которое Рейнальд по кусочкам выстраивал вокруг фигуры Фридриха!

– Баудолино, – отрезал он, – Волхвоцарями займусь я сам, ты бери на себя Пресвитера. Судя по твоим рассказам, в настоящий момент мы имеем только косвенные отзывы. Этого мало. Требуется текст, доказывающий его существование. Из текста должно быть ясно, кто он, где живет и чем дышит.

– Где же взять такой текст?

– Если негде, сам создай его. Император дал тебе образование, наступил момент пустить знания в дело. Хочешь заслужить рыцарскую инвеституру? Кончай свое ученье, оно уж и так подзатянулось.

– Понимаешь теперь, сударь Никита? – продолжил Баудолино. – Оказывается, Пресвитер Иоанн из игры для меня превращался в повинность. Оказывается, я простотаки обязан был искать его! И уже не из почтения к памяти Отгона, а по заданию Рейнальда! Как говорил мой родитель Гальяудо, я был настолько упрям, что и в ступе пестом не утолчешь. Любое принуждение напрочь отбивало у меня охоту. Выслушав Рейнальда, я действительно поехал в Париж, но по другой причине: не хотел снова встретиться с императрицей. Абдул в мое отсутствие написал немало песен. Я наведался в его зеленый мед: в горшке осталось не больше половины. Я пытался свернуть в разговоре на Волхвов, но он снова брался за струны: