Умберто Эко - Баудолино

Они снова спустились и на нижнем обороте лестницы оказался зал, убранный для вечернего пиршества и освещенный многими свечами. За ним был другой зал, в котором главной обстановкой были скамьи. Одна из стен была украшена барельефом в виде улитки или какого-то спиралевидного лабиринта, втекавшего в самом центре в воронку-дырку. – Зал часовых, о нем мы прежде говорили, – пояснил Ардзруни. – Кто разговаривает близко от дыры, того я могу слышать из своей комнаты.

– Испробуем после, – сказал Фридрих. Баудолино в шутку пообещал прийти ночью и прошипеть что-нибудь императору в ухо, чтоб разбудить. Фридрих со смехом запротестовал, поскольку этой ночью собирался отоспаться. – Разве что только, – добавил он, – захочешь предупредить, что султан Икония ко мне залезает через дымовую трубу!

Ардзруни ввел их в новый коридор и из коридора в широкосводную залу, где все предметы лучились бликами и курились паром. В котлах кипели какие-то варева. Везде были реторты, алембики и кучи любопытных вещей. Фридрих спросил, умеет ли Ардзруни вырабатывать золото. Тот улыбнулся и сказал, что производство золота – пустые россказни алхимиков. Но он умеет наносить золото на металлы и возгонять эликсиры, пусть даже не эликсиры долголетия, однако же способные немного продлевать ту краткую жизнь, которая всем нам дана судьбой. Фридрих сказал, что и отведывать не станет. – Господь положил предел отмеренному сроку нашей жизни, смиримся перед Его волей. Может быть, я умру нынче, а может, проживу до сотни лет. Все в руце Божией. – Рабби Соломон заметил, что в сих речах содержится великая мудрость, и еврей с императором погрузились в беседу о божественном предопределении. Баудолино в первый раз в жизни слышал, чтобы Фридрих высказывался на такие темы.

Пока развивалась их беседа, Баудолино заметил краешком глаза, что Зосима пробирается в соседнюю комнату, а Ардзруни, встревоженный, бежит следом за ним. Опасаясь, как бы Зосима не отыскал себе какую-нибудь лазейку и не удрал бы, Баудолино последовал за теми двумя и увидел маленькое помещение, в котором имелся только высокий ларь, а на ларе семь золотых голов. У голов были совершенно одинаковые золоченые лица и одинаковые постаменты. Баудолино догадался, что это раки святых угодников. Каждая рака могла разниматься пополам, но края крышки, совпадающие с контуром лица, были припечатаны сургучом темного цвета.

– Что тебе? – спрашивал Ардзруни у Зосимы, стоя спиной и не замечая Баудолино.

Зосима ответил: – Мне известно, что ты фабрикуешь реликвии. Для этой цели ты учился всей чертовщине, золочению металлов. Это головы Крестителя, правда? Я видел точно такие. Теперь понятно, откуда они вывозятся.

Баудолино деликатно хмыкнул. Ардзруни резко развернулся и сразу зажал себе руками рот, глаза его выкатились от страха. – Прошу тебя, Баудолино, молчи при императоре, не то он меня повесит, – прошептал он. – Да, это раки с честною главой Иоанна Предтечи. В каждой из них по черепу, прокопченному по особой методе так, чтоб кость съежилась и выглядела очень древней. Я живу в этой области, где земля не родит урожая, не имею ни нив, ни скота, и мое имущество ограничено. Я кормлюсь продажей этих мощей. Они пользуются превосходным спросом в Азии и в Европе. Нужно только пристраивать с умом, чтобы их развозили пропорционально повсюду, скажем так, одну голову в Антиохию, а вторую в Италию. И никто никогда не узнает, что его голова не единственная. – Он заискивающе и мас-ляно улыбался, ожидая снисхождения к его, в общем-то простительному, греху.

– Я и в мыслях не держал считать тебя, Ардзруни, за порядочного человека, – весело ответил Баудолино. – Быть по твоему, продавай свои черепушки, но сейчас лучше перейти в ту залу, а не то сюда заявятся император и вся компания. – Они вышли. Фридрих оканчивал свои богословские словопрения с Соломоном.

Император спросил, какие еще, кроме этих, чары может показать гостеприимный хозяин. Ардзруни, мечтая только вывести посетителей из этого места, двинулся в коридор. Процессия остановилась перед закрытой двустворчатой дверью. Сбоку от двери стоял жертвенник, точно такой, какие использовали язычники для жертвоприношений и каких во множестве обломки Баудолино видел в Константинополе. На жертвеннике был заготовлен хворост. Ардзруни плеснул на хворост тяжелую темную жидкость, снял факел, освещавший коридор, и поджег всю кипу. На капище занялось пламя, и через несколько минут отчетливо послышался подземный медленный скрежет, в то время как Ардзруни с подъятыми руками произносил заклинания на варварском языке, все время поглядывая на посетителей, чтоб они понимали, что он изображает иерофанта или жреца. В конце концов, к великому изумлению зрителей, две створки двери разошлись без видимого прикосновения.

– Великолепие гидравлического искусства, – самодовольно произнес Ардзруни, – в коем я совершенствуюсь по заветам мудрейших механиков Александрии, творивших многие века назад. Устройство таково: под жертвенником металлическая полость, налитая водой; жар на престоле нагревает эту воду. Она превращается в пар. Пар поступает в сифон, то есть в изогнутую трубку, служащую для перекачивания воды и пара. Оттуда он идет в ведро, в ведре этот пар охлаждается и выпадает в виде воды. Вода своей тяжестью опускает ведерко вниз. Ведро, спускаясь, давит на небольшой шкив, а шкив передает движение на два деревянных валика, которые приводят в действие шкворни половин дверей. Двери раскрываются. Правда, несложно?

– Несложно?! – отозвался Фридрих. – Ошеломительно! А что, действительно греки умели делать такие фокусы?

– Такие и многие иные. Умели их делать и священнослужители в Египте: по их словесному приказу как будто распахивались двери храмов к изумлению и восторгу верующих. – Ардзруни пригласил императора перешагнуть порог. В середине палаты стоял еще один необыкновенный прибор. Кожаный шар, удерживаемый двумя металлическими коленами, одна подпорка справа, другая слева; так шар висел в воздухе над круглым столом. Под столом крепился вплотную к его нижней поверхности металлический таз, а под всей этой конструкцией лежала заранее заготовленная еще одна вязанка хвороста. Из верхнего и из нижнего полюсов шара выходили две трубки с рупорами, развернутыми в противоположные стороны. Обе коленообразные опоры шара по строению тоже были трубками, снизу запаянными в таз, а сверху – в шар.

– В тазу содержится вода. Теперь мы ее нагреем, – сказал Ардзруни. Огонь заполыхал, через несколько минут послышались звуки кипения, а затем легкий свист, с каждым мгновением усиливавшийся. Шар пришел во вращение вокруг оси, а из трубок вылетал пар. Покрутившись, шар замедлил движение. Ардзруни быстро заткнул трубки какой-то глиняной замазкой. – Здесь тоже принцип достаточно прост, – сказал он. – Вода кипит в тазике, превращается в пар. Пар проникает внутрь шара и с силой вылетает в двух разных направлениях, что способствует вращению шара.