Феликс Дан - Схватка за Рим

– Префект Цетег, что можешь ты возразить против этого? – спросил Велизарий с видимым смущением.

– Я знаю этот документ, – ответил с легкой усмешкой Цетег. – Я даже принес его с собой, вот он. Дарственная составлена безукоризненно, по всем правилам, ни к одному слову ее нельзя придраться. Да и что же удивительного, – тут он так насмешливо посмотрел на Сильверия, что у святого отца выступил пот на лбу, – ведь ее составлял главный нотариус императора Константина, а уж тот должен знать законы.

– Так что документ совершенно законный? – со страшным волнением спросил Велизарий.

– Конечно, – со вздохом ответил Цетег, – дарственная составлена совершенно законно. Жаль только, что…

– Ну? – с нетерпением прервал Велизарий.

– Жаль только, что она подложна.

– Подложна? – с торжеством вскричал Велизарий. – Префект, друг, можешь ли ты доказать это?

– Конечно, иначе я не решился бы говорить об этом Пергамент, на котором написана дарственная, носит все признаки древности, он изломан, пожелтел, покрыт всякого рода пятнами, так что местами трудно даже разобрать буквы. Он изготовлен на старинной императорской фабрике, основанной в Византии еще Константином.

– Скорее к делу! – вскричал Велизарий.

– Но всякому известно, – только святой отец, очевидно, не знал этого, – что эта фабрика ставит на левом краю всех своих пергаментов штемпель с указанием года, имени консулов, правивших в том году. Конечно, имена эти написаны так мелко, что их едва можно рассмотреть. А теперь смотри, военачальник: в документе говорится, что он составлен в шестнадцатом году царствования Константина, и совершенно правильно названы консулы того года – Далмации и Ксенофил. Но в таком случае нельзя не видеть истинного чуда в том, что уже во время Константина, двести лет назад, было точно известно, кто будет консулом в год смерти Теодориха и Юстина. Вот, взгляни сам, Велизарий, видишь здесь, на краю, штемпель? – правда, его можно рассмотреть только на свет. Видишь? «Юстиниан Август, единый консул в первый год своего царствования». Сильверий бессильно опустился на стул.

– Епископ Рима, что можешь ты возразить на это? – с торжеством спросил Велизарий.

Сильверий с трудом овладел собой и едва слышным голосом ответил:

– Я нашел этот документ в архиве церкви. И если вы правы, то я обманут, как и вы. Я ничего не знал о штемпеле, клянусь ранами Христа, не знал!

– О, этому я верю и без клятвы, святой отец! – заметил Цетег.

– Это дело требует самого строгого расследования, – сказал Велизарий. – Но я не решаюсь быть судьей в нем: его должен решить сам император. Вулкарис, друг мой, передаю епископа в твои руки: веди его тотчас на корабль и вези в Византию.

– Я протестую, – возразил Сильверий. – Никто на земле не может судить меня, епископа Рима, кроме церковного собора, и потому я требую, чтобы меня отпустили в Рим.

– Рима ты никогда уж не увидишь, – ответил ему Велизарий. – А твои права разберет Юстиниан. Но и твои товарищи Сцевола и Альбин, которые ложно обвиняли префекта, этого самого верного и умного друга императора, также очень подозрительны. Бери, Вулкарис, и их в Византию, но помни, что этот священник – самый опасный враг императора. Ты отвечаешь за него головой.

– Ручаюсь, – ответил громадного роста герул. – Скорее он умрет, чем вырвется от меня. Идем со мной!

Сильверий ясно видел, что сопротивление невозможно, и молча пошел за герулом. Проходя мимо префекта, он опустил голову и не взглянул на него, но расслышал слова, которые тот прошептал ему:

– Сильверий, этот час – моя отплата за твою победу в катакомбах. Теперь мы квиты.

Как только епископ вышел из палатки, Велизарий бросился к префекту.

– Прими мою благодарность, Цетег, – воскликнул он, обнимая его. – Я сообщу императору, что ты сегодня спас ему Рим, и верь, что ты не останешься без награды.

– Моя награда заключается в самом поступке моем, – улыбаясь, ответил префект.

– Как так? – с удивлением спросил Велизарий. Префект приблизился к военачальнику.

– Велизарий, – сказал он, – я всегда находил, что как с великими друзьями, так и с великими врагами лучше всего действовать прямо. Поэтому позволь и на этот раз говорить с тобой откровенно: я спас Рим от властолюбия церкви, но не для императора.

– А для кого же? – нахмурившись, спросил Велизарий.

– Прежде всего для самого Рима. Я римлянин и люблю свой город. Он не должен покориться духовенству. Но не должен быть и рабом императора. Я – республиканец.

Велизарий улыбнулся, но Цетег, сделав вид, что не замечает этого, продолжал:

– Но я понимаю, что в настоящее время эта мечта моя еще не может осуществиться: надо, чтобы в римлянах пробудился древний дух, потребность в свободе. Для нынешнего поколения это уже невозможно. И пока мы не можем сбросить иго варваров одними собственными силами, нам необходима поддержка Византии. Но Рим не должен терпеть произвола императора: он не сдастся без условий.

– Что? – с гневом вскричал Велизарий. – Ты забываешься, префект: завтра же я двинусь к Риму с семидесятитысячным войском, и кто помешает мне взять его без всяких условий?

– Я, – спокойно ответил Цетег. – Нет, Велизарий, я не шучу. Вот план города и его укреплений. Ты, как военачальник, сразу оценишь их силу. Велизарий взглянул на поданный ему план и тотчас возвратил назад.

– Он устарел, – спокойно ответил он. – Смотри, эти рвы уже осыпались, эти башни разрушились, здесь стена обвалилась, и эти ворота бесполезны.

– Ошибаешься, Велизарий. Твой план устарел: все эти рвы, башни, стены и ворота восстановлены мной за последние годы. Велизарий с изумлением взглянул на план.

– Если ты все это действительно сделал, префект, – ответил он, – то ты прекрасный военачальник. Но для войны мало иметь крепость, необходимо войско, а у тебя его нет.

– Ив этом ошибаешься: в стенах Рима находится в настоящую минуту тридцать пять тысяч вооруженных людей.

– Разве готы возвратились? – вскричал Велизарий.

– Нет, эти тридцать пять тысяч стоят под моим начальством. Последние годы я неустанно приучал изнеженных римлян снова владеть оружием. И теперь у меня тридцать когорт, по тысяче человек в каждой. Конечно, в открытом поле они не устоят против тебя, но за этими стенами, уверяю, они будут сражаться прекрасно. Итак, решай: прими мои условия, – и тогда и эти тридцать пять тысяч, и Рим, и сам Цетег – твои. Если же ты не примешь их, тогда я запру Рим, и тебе придется осаждать его целые месяцы, а между тем готы соберутся с силами. Я сам позову их, они явятся в числе в трое большем, чем твои войска, и тогда разве только чудо спасет тебя от гибели.

– Или твоя смерть, дьявол! – вскричал Велизарий, бросаясь к нему с обнаженным мечом.