Феликс Дан - Схватка за Рим

Витихис задрожал.

– Ах, мой бедный господин! Там, на берегу ручья, лежал наш мальчик. Как спустился с крутого, как стена, обрыва, я уж и сам не знаю: точно воздух поддерживал меня, но через секунду я был уже внизу. Он лежал, все еще крепко держа меч в правой ручонке, а светлые волосы его совсем окрасились кровью. Я прислушался – маленькое сердечко еще билось. Вода привела его в чувство. Он открыл глаза. «Ты упал вниз, мое дитя?» – спросил я его. «Нет, – ответил он, – не упал. Меня сбросили». Я в ужасе смотрел на него. «Кальпурний, – прошептал он. – Когда я сражался со змеями, Кальпурний вдруг появился из-за скалы. «Ступай со мной, – сказал он и бросился ко мне. Он смотрел так зло, что я отскочил. – Ступай, – сказал он, – или я тебя свяжу». – «Меня связать! – вскричал я. – Мой отец – король готов и твой. Только тронь меня!» Тут он обозлился и бросился на меня с палкой. Но я знал, что поблизости наши люди рубят дрова, и позвал на помощь, а сам бросился на край скалы. Мой крик услышали, потому что стук топоров сразу стих. Тогда Кальпурний испуганно осмотрелся и вдруг бросился ко мне. «Умри же, змееныш!» – сказал он и толкнул меня со скалы». Тут бедняжка снова потерял сознание. Я принес его домой. На руках матери он еще раз открыл глазки. Его последнее слово было – привет тебе.

– Что же моя жена? – спросил со стоном Витихис. – Она в отчаянии?

– Нет, господин. Твоя жена – точно из золота и стали. Как только ребенок скончался, она молча указала на дом Кальпурния. Я понял: вооружил всех рабов и повел их, чтобы отомстить. Мы положили мертвого мальчика на щит и понес его с собой, а Раутгунда шла за ним с мечом в руках. Перед воротами его дома мы опустили труп на землю. Сам Кальпурний уже ускакал на самой быстрой лошади, но его жена, сын и двадцать рабов стояли во дворе, готовя лошадей, чтобы бежать. Мы три раза прокричали им обвинение в убийстве и потом бросились на них. Мы убили их всех и дом сожгли. Госпожа Раутгунда все время молча стояла подле трупа, опершись на меч, а на следующий день послала меня к тебе. Сама она едет вслед за мной. Она сейчас будет здесь.

– Мое дитя, мое дитя, моя жена! – с горестью вскричал Витихис. – Вот первый подарок, который принесла мне корона!

И со страшной болью он вскрикнул, обращаясь к Гильдебранду:

– Что же, старик, неужели ты и теперь будешь настаивать на своем требовании – жестоком, невыносимом!

– Необходимое не может быть невыносимым, – медленно, с расстановкой ответил Гильдебранд. – И зиму мы выносим, и старость, и смерть. Они приходят, не спрашивая, хотим ли мы выносить их. Они приходят, и мы выносим их, потому что должны… Но я слышу женский голос. Идем!

Витихис обернулся к двери: там стояла, покрытая черным покрывалом, Раутгунда. С криком боли и любви бросился к ней Витихис.

Несколько дней бездетные теперь супруги предавались своему горю. Витихис почти не покидал палатки, передав главное начальство над войском Гильдебранду.

– Напрасно мучишь ты короля, – сказал однажды Тейя Гильдебранду. – Он ни за что не согласится, особенно теперь.

– Да, он… Он этого, пожалуй, не сделает. Но… она?

– Она… может быть, – ответил Тейя.

– Она сделает, – уверенно ответил Гильдебранд. – Оставим их еще на несколько дней в покое. Пусть немного свыкнутся с мыслью о смерти ребенка. А тогда я потребую решительного отчета.

Но старик был вынужден заговорить с королем раньше, чем он рассчитывал.

Велизарий оставался все это время в Риме, но постоянно высылал небольшие отряды, которые нападали на мелкие города, села, отдельные замки и захватывали их. Предводителями таких отрядов он назначал римлян, они знали хорошо дороги в глубине страны. Иногда же такими предводителями были и готы, кто, живя среди римлян, сроднились с ними, стали на их сторону. На последнем народном собрании в Регете было решено, чтобы таких готов-отщепенцев подвергать позорной казни, как только они попадутся в руки. Но до сих пор закон этот ни разу еще не применялся, и о нем почти забыли.

Но вот однажды Гильдебранду донесли, что крепкий замок Цезена, стоявший среди леса на вершине крутой горы, неподалеку от их лагеря, занят отрядом Велизария. Гильдебранд давно уже с тревогой следил, как мелкие отряды врага проникали таким путем все дальше в глубь страны, и теперь решил выступить против них. Взяв с собой тысячу воинов, он ночью отправился к замку. Чтобы подойти незамеченным, он велел солдатам обвязать копыта лошадей соломой. Действительно, нападение было вполне успешным: византийцы бросились бежать врассыпную в лес, где готы, окружившие скалу, перебили почти всех. Только небольшой группе удалось добраться до мостика, переброшенного через речку, протекавшую у основания горы. Готы бросились за ними, но у мостика их задержал один из беглецов, судя по богатству вооружения – их начальник.

Этот высокий, стройный и, как казалось, молодой человек – лицо его было закрыто опущенным забралом, – сражался как лев, прикрывая бегство своих. Он убил четырех готов.

В эту минуту подъехал Гильдебранд. Видя, как неравна битва, он крикнул воину:

– Сдайся, храбрец! Я ручаюсь за твою жизнь!

Римлянин вздрогнул, с минуту как будто раздумывал и взглянул на старика, но затем с новой яростью бросился вперед и убил еще одного гота. Готы в ужасе подались назад. Но старый Гильдебранд бросился на него с криком:

– Вперед! Теперь нет ему милости! Берите копья!

А сам бросил в него свой каменный топор – он один только и имел еще это древнее оружие. Храбрец получил удар в голову и, точно сраженный молнией, упал.

Два гота подскочили и сняли с его головы шлем.

– Да это не римлянин! – вскричали они. – И не византиец! Смотри, Гильдебранд, золотистые локоны! Это гот! Гильдебранд подошел и вздрогнул.

– Факелов сюда! Света! – вскричал он и, всмотревшись в лицо воина, медленно поднялся. – Да, это гот, – мрачно сказал он и затем прибавил с ледяным спокойствием. – И я, я убил его!

Но рука его, державшая поднятый топор, сильно дрожала.

– Нет! – вскричал другой гот. – Он не умер, а только оглушен: вот он открывает глаза.

– Он жив? – с ужасом спросил Гильдебранд. – Тогда горе и ему, и мне!.. Но нет, сами боги готов отдают его в мою власть. Привяжи его, Алигерн, к своей лошади, да покрепче! Если он убежит, ты отвечаешь своей головой. Теперь домой!

– Что приготовить для пленника? – спросил Алигерн старика, когда они приехали в лагерь.

– На ночь связку соломы, а к утру виселицу, – ответил он и отправился в палатку Витихиса сообщить об успехе нападения.

– В числе пленных есть один гот-перебежчик, – яростно закончил он свое донесение. Он должен быть повешен завтра же.

– Как это печально! – со вздохом сказал король.