Феликс Дан - Схватка за Рим

Мысли его были прерваны вестником с передовых постов: приближался сильный отряд готских всадников. Действительно, вскоре отряд вступил в город, и предводители его – Гильдебранд, Тейя и Торисмут – в сопровождении Вахиса с радостным криком: «Победа! Победа!» вошли в покои Тотилы.

Оказалось, что и в других городах – Вероне, Тицинуме, где были заперты отряды Гильдебранда и Тейи, – окрестное население также поднялось на помощь готам и вынудило византийцев снять осаду.

Но взгляд Тейи показался Тотиле грустнее обыкновенного.

– Я вижу, что рядом с этой радостной вестью ты сообщишь и другую, печальную, – сказал Тотила.

– Да, весть о бесчестном убийстве лучшего человека, – ответил Тейя и велел Вахису рассказать о страданиях и смерти Витихиса и Раутгунды.

– Мне удалось спастись, – заключил Вахис. – Но я буду жить теперь только для того, чтобы отомстить этому изменнику и убийце, префекту.

– Нет, – сказал Тейя, – голова префекта принадлежит мне.

– Право на нее принадлежит тебе, Тотила, – прервал Гильдебранд. – Ты должен отомстить ему за смерть брата.

– Как! Мой брат Гильдебад… Что с ним? – закричал Тотила.

– Изменнически убит префектом, – ответил Гильдебранд. – На моих глазах! И я не мог отвратить этого!

– Расскажи, как это было, – с грустью попросил его Тотила.

– Герой был вместе со мной в небольшой крепости близ Мантуи. Тогда мы узнали об изменническом поступке с королем Витихисом, Гильдебад послал Велизарию и префекту вызов на поединок. Вскоре получил ответ, что Велизарий согласен и ждет его на равнине между городом и лагерем неприятеля. Гильдебад с радостью поехал. Мы все последовали за ним. Действительно, навстречу нам выехал всадник, лицо его было закрыто опущенным забралом, но белая лошадь, раззолоченное вооружение и большой круглый щит, как мы все хорошо знали, принадлежали Велизарию. За ним следовало только двенадцать воинов, впереди всех был Цетег на своем вороном. Гильдебад велел нам держаться на таком же расстоянии. Противники остановились друг против друга. Раздался условленный сигнал, – и в ту же минуту Велизарий слетел с лошади, а Гильдебад далее не покачнулся от полученного удара. «Это не был удар Велизария! – вскричал твой брат, спрыгнул с лошади и открыл шлем убитого. – Бесс!» – крикнул он, раздраженный обманом. Тут префект дал знак: двенадцать исаврийцев с обнаженными мечами бросились на твоего брата и тяжело изранили его. Возмущенные вероломством, мы тотчас бросились на врагов и после ожесточенного боя обратили их в бегство. Только быстрота его дьявольского коня спасла префекта от смерти. Мне удалось однако, тяжело ранить его. Твой брат приветствовал нашу победу, потом велел принести ларец, привезенный им из Равенны, открыл его и сказал: «Вот корона, шлем, щит и меч Теодориха. Отдайте их моему брату. Он должен отомстить за меня и обновить государство. Скажите ему, что я очень любил его». С этими словами он закрыл глаза и умер.

– О брат! Мой дорогой брат! – вскричал Тотила, и на глазах его блеснул слезы.

– Ты должен отомстить за него! – сказал Гильдебранд.

– Да, я отомщу! – сказал Тотила, схватив меч, поданный ему Тейей. Это был меч Теодориха.

– И обновить государство! – продолжал Гильдебранд, надевая ему на голову корону. – Да здравствует король готов!

– Что вы делаете? – с испугом спросил Тотила.

– То, что следует, – ответил старик. – Умирающий верно предсказал: ты обновишь государство. Неужели мы сложим руки и уступим коварству и измене!

– Нет, – сказал Тотила, – этого мы не сделаем. Мы изберем себе нового короля и будем сражаться. Но вот стоит граф Тейя, – он старше и достойнее меня. Выберем его!

– Нет, – решительно ответил Тейя. – Теперь твоя очередь. Тебе прислал твой умирающий брат меч и корону. Носи ее, и если можно еще спасти наше государство, ты спасешь его. Если же это невозможно, то пусть останется мститель за него.

– Хорошо, – сказал Тотила. – Если хватит сил человека, я обновлю это государство.

Тотила сдержал свое слово: имея в своем распоряжении вначале только три маленьких городка и несколько тысяч вооруженных готов, он возвел могущество своего государства на такую высоту, какой оно не достигало даже при Теодорихе. В этом жизнерадостном юноше крылись дарования, которые провидели только очень немногие – Теодорих, Тейя, Цетег, он оказался гениальным полководцем и правителем, а личность его обладала неотразимой привлекательностью, которая подчиняла ему всех – и готов, и итальянцев. «Он неотразим, как бог солнца!» – говорили итальянцы, и города один за другим переходили на его сторону.

Тотчас после избрания он издал манифест, в котором объявил готам, как изменнически была взята Равенна и убит король Витихис, и призывал их к мщению. Итальянцам он указывал, как тяжело для них иго византийцев, и убеждал их обратиться снова к своим старым друзьям. При этом он объявлял прощение всему населению, уничтожение всех преимуществ, какие до тех пор имели готы перед римлянами, и – главное – обещал до окончания войны освободить их от всех налогов. Кроме того, он объявил, что раз знатные римляне стоят на стороне византийцев, а простое население сочувствует готам, то каждый из знатных, который в течение трех недель не подчинится готам, лишается своих земель, и они будут разделены между его крестьянами. Наконец, он назначил большие премии за смешанные браки между итальянцами и готами.

«Италия, – так оканчивался манифест, – истекающая кровью от ран, нанесенных ей тиранией Византии, должна оправиться под моим щитом. Помогите же нам, сыны Италии, наши братья, изгнать из этой священной земли общего нашего врага – гуннов и скифов, Юстиниана. Тогда в новом государстве итальянцев и готов, от слияния двух народов, возникнет новый народ, который, соединив в себе красоту и образование итальянцев с силой и честностью готов, по своему благородству и красоте не будет иметь себе равного в мире.

Тяжело раненный Цетег лежал в Равенне. Когда Лициний сообщил ему об избрании Тотилы и прочел его манифест, Цетег вскочил с постели.

– Господин, – озабоченно сказал греческий врач, стараясь удержать его, – тебе еще нельзя вставать, ты должен щадить себя.

– Да разве ты не слышишь, что Тотила избран королем! Теперь не время щадить себя. Эта белокурая голова – добрый гений готов. Его манифест, и особенно этот параграф о знатных и их землях, зажжет такой пожар, что если мы не потушим его тотчас же, то целое море крови не загасит его потом. Ни в каком случае нельзя допустить его войти в силу. Где Димитрий?

– Он еще вчера вечером выступил против Тотилы. Ты спал, и врач запретил будить тебя.