Феликс Дан - Схватка за Рим

Тут поднялся старик Гильдебранд.

– Король умер. Но готы не могут, далее когда идут на верную смерть, сражаться без короля. Аталарих, Витихис, Тотила… Только один есть среди нас, который может быть четвертым после этих трех благородных героев, – это ты, Тейя, наш последний, наш самый великий герой!

– Да, – ответил Тейя, – я буду вашим королем. Не на спокойную и счастливую жизнь, а на геройскую смерть поведу я вас. Тише! Не приветствуйте меня ни радостными криками, ни звоном оружия. Кто хочет иметь меня своим королем, сделайте то же, что я.

И он сорвал с дерева, под которым стоял, маленькую веточку и воткнул ее себе в шлем. Все молча последовали его примеру.

– О, король Тейя! – прошептал Адальгот, стоявший подле него. – Ведь это ветки кипариса. Так увенчивают обреченных в жертву!

– Да, мой Адальгот, ты говоришь, как предсказатель: обреченных на смерть!…

История готов быстро продвигалась к концу, точно камень, катящийся с крутой горы. Под Капрой и Тагиной погиб цвет их пехоты: из двадцати пяти тысяч, которые привел туда Тотила, не осталось ни одной. На флангах тоже погибло много готов, осталось всего не более двадцати тысяч человек, с которыми Тейя поспешно двинулся на юг по фламиниевой дороге. По пятам за ним гнались Цетег и лонгобарды, а за ними Нарзес, окруживший готов с запада, юга и севера.

Движение готов сильно замедлялось огромным количеством неспособных к войне – женщин, детей, стариков, больных, которые, в ужасе от жестокостей Нарзеса, бежали изо всей Италии в лагерь короля. Чтобы неприятель не нагнал, готам приходилось почти каждую ночь жертвовать небольшим отрядом. Выбирали место, где отряд мог надолго задержать огромное войско неприятеля, и человек пятьсот оставались там и вступали в ожесточенную борьбу с врагами. Победить они, конечно, не надеялись, но своим храбрым сопротивлением задерживали врага на несколько часов и этим давали возможность своим уйти дальше. Около Фоссатума Тейя узнал от бежавших готов, что Рим потерян для них, что римляне в условленную ночь умертвили всех бывших там готов с их женами и детьми. После этого идти к Риму было бесполезно. Надо было изменить направление пути. Тейя оставил под Фоссатумом тысячу готов под начальством графа Маркья, чтобы задержать Цетега и Альбоина, а сам повернул к Неаполю. К полудню подошли войска Цетега и Альбоина, и началась битва. Она продолжалась до самой ночи. Когда рассвело, в лагере готов была гробовая тишина. С величайшей осторожностью приблизились преследователи к окопам готов: все так же тихо. Наконец, Цетег, а за ним Сифакс взобрались на шанцы.

– Идите смело! – обернувшись, крикнул Цетег своим исаврийцам. – Опасности нет, вот все они лежат мертвые, вся тысяча, вот и граф Маркья, я знаю его.

Очистив дорогу, Цетег снова пустился в погоню за Тейей по фламиниевой дороге. Но местные крестьяне сообщили ему, что готы не проходили здесь, – всякий след их исчез. Цетег созвал совет и решил разделить свое войско, искать исчезнувших готов: одна часть под начальством Иоанна должна идти направо, Альбоин же – налево. Сам префект решил идти к Риму и, овладев городом при помощи своих верных исаврийцев, не пускать в него Нарзеса.

Пока префект обсуждал подробности этого плана, в палатку его вошел Нарзес, опираясь на руку Василиска.

– Ты позволил тысяче готов задержать себя здесь до тех пор, пока остальные успели скрыться, – с гневом начал главнокомандующий. – И к чему ты отправляешь Иоанна на юг? Тейя не пойдет туда, он, наверно, уже знает, что Рим него потерян.

Глаза Цетега сияли.

– Да, – продолжал Нарзес. – Я послал в Рим умных людей, и они возбудили тамошнее население против готов. В условленную ночь римляне умертвили живших готов, с женщинами, детьми и стариками. Не более пятисот человек успели запереться в башне Адриана. Новый римский пала Пелагий прислал мне своих послов. Я заключил с ними договор, которым, надеюсь, ты будешь доволен. Добрые граждане Рима ничего не боятся так сильно, как третьей осады, и просят, чтобы мы не предпринимали нечего, что могло бы повести к новой борьбе из-за Рима. Готов в башне Адриана, пишут они, голод заставит сдаться, после этого они поклялись открыть ворота своего города только своему естественному начальнику и защитнику, префекту Рима. Вот договор, читай сам!

С глубокой радостью прочел Цетег этот договор. Итак, они его не забыли, римляне! К нему, а не к ненавистным византийцам обратились они теперь, когда наступает решительная минута! Его зовут назад в Капитолий!

– Ну что? – спросил Нарзес. – Доволен?

– Да, я доволен, – ответил Цетег, возвращая прочитанный документ.

– Я обещал не брать города силой, – сказал Нарзес. – Надо прежде отправить короля Тейю вслед за Тотилой.

Тейя, между тем, прекрасно воспользовался задержкой врага у Фоссатума. Оставив фламиниеву дорогу, он бросился на восток, к берегу моря, прошел Самниум и отсюда уже свернул на юго-запад, к Неаполю. Дорогой он узнал, византийцы из Капуи угрожают Кумам.

– Ну, нет, – вскричал Тейя, – мы должны поспеть в этот город раньше их. Там у меня есть важное дело.

Оставив для защиты женщин и детей небольшой отряд, сам он бросился к Капуе и неожиданным нападением уничтожил значительное византийское войско. Эта удача была последней улыбкой бога побед. На следующий день Тейя вступил в Кумы.

Посреди этого города возвышалась высокая, крепкая башня, окруженная толстыми, высокими стенами. В это башне содержались римские заложники, которых Тотила взял с собой, когда в последний раз уходил из города. Их было около трехсот человек, самых знатных граждан Рима, – сенаторов, патрициев. Они были приведены в эту башню ночью, в глубокой тайне, и как ни старались римляне узнать, где они находятся, им это не удалось.

Теперь Тейя вошел в эту башню с несколькими готами, успевшими спастись во время последнего избиения их в Риме. По его велению, готы рассказали заложникам, как римляне, возбужденные подосланными Нарзесом людьми, в одну ночь умертвили всех готов в городе, даже женщин и детей. Так ужасен был взгляд Тейи, что заложники поняли, что участь их решена. И действительно, через час головы их были выставлены на стенах города.

– Но не только за этим торопился я сюда, – сказал Тейя Адальготу. – Есть еще один священный долг, который мы должны исполнить здесь.

И он пригласил всех вождей к себе на ужин. Когда печальное торжество было окончено, он сделал знак Гильдебранду. Тот тотчас встал и взял горящий факел.

– Идите за мной, товарищи, – сказал он. – Возьмите с собой свои щиты.

Был третий час ночи. Молча вышли из зала, следуя за королем и седым Гильдебрандом, Гунтарис, Адальгот, Алигерн, Гриппа, Рагнарис и Визанд. Позади всех шел с факелом Вахис, который со смерти Витихиса служил оруженосцем при Тейе.