Ольга Рогова - Богдан Хмельницкий

Услышав об осаде Збаража, король двинулся на выручку осажденных. Но он не пошел прямо к Збаражу, а направился к Зборову, желая точнее узнать силы неприятеля.

Погода стояла ужасная; каждый день шел сильный дождь; дороги испортились; войско едва двигалось. Русские, встречавшиеся на пути ничего не говорили. Король шел наудачу, не зная, с какой неприятельской силой он встретится. Так он подошел к местечку Зборову. Тут он расположился на отдых и выслал несколько отрядов на разведки. Вечером привели к нему какого-то татарина, пойманного в поле. Его пытали.

– Казаки и татары, – показал он, – стоят вместе под Збаражем. Хан пришел с огромной ордой, но, когда услышал, что идет король, решил уходить. У нас, татар, только руки да сабли; у вас ружья и пушки; нам с вами трудно воевать.

Король был в нерешимости, верить ли ему; быть может это казацкий шпион, обманывающий поляков. Он остался у Зборова и не знал, куда ему двинуться.

Хмельницкий знал каждый шаг короля, русские охотно помогали ему; мещане города Зборова тотчас, как только король расположился лагерем, дали знать гетману. Услышав эти вести Хмельницкий призвал несколько полковников, командовавших пешими казаками.

– Вы останетесь кончать здесь панов, – сказал он, – и знайте, что никто из вас не смеет выходить из обоза. Кто ослушается моего приказания, тому я сниму голову. Слышите ли?

– Слышим, батько! – отвечали казаки с недовольными лицами.

Им было гораздо веселее двинуться вместе с конными, чем сидеть под стенами города, да еще не сметь нападать на неприятеля. Но с Хмельницким разговаривать было нельзя: за каждый проступок он наказывал смертной казнью.

Был пасмурный, дождливый день 4 (14) августа 1649 года, канун Успенья у католиков. Никто в лагере короля не предполагал, что Хмельницкий сторожит их, как кот мышь. А за милю от них в деревне Меново стояли казаки с татарами, прокравшиеся за дубовым лесом, тянувшимся с одной стороны Зборова и терявшимся вдали, и следили за всеми движениями поляков. Хмельницкий выслал в лес смелых расторопных шпионов, а зборовские обыватели то и дело посылали этим шпионам вести о том, что делается в польском лагере. – Поляки готовятся переходить с правой стороны реки Стриты на левую, – доложил прискакавший казак.

– Вот это добре, – заметил Хмельницкий. – Мы оставим здесь татар, а сами переберемся на правый берег и поймаем их в ловушку. Не знаешь ли ты, когда они переберутся? – обратился он к казаку.

– Либо сегодня вечером, либо завтра утром, – отвечал казак.

– Ну, все равно! Мы начнем перебираться потихоньку на ту сторону. А ты скачи назад и извещай меня каждый час, что будет делаться у неприятеля. Тихо, неслышно, подвязав лошадям под копыта солому, двигался один отряд за другим к реке, переплывал ее и строился на другом берегу в боевой порядок. Сторожившие казаки то и дело подвозили новые вести.

– Король был в костеле на левой стороне, слушал обедню и причастился святых таин, – сообщал один.

– В войске была генеральная исповедь, – говорил другой.

– Король советуется с полководцами и отдает приказы, – доносил третий.

Казацкая переправа подходила к концу и Хмельницкий весело заметил:

– Теперь пусть советуется и приказы рассылает, благо мы на месте. Как только вздумает переправляться, мы на него и нагрянем.

– Старый генерал Артишевский строит через реку мосты, – привез еще известие сторожевой казак.

– А куда направлены мосты? – спросил гетман.

– Один к Збаражской дороге, другой к Львовской.

– Широки ли они?

– Нет, узки.

– Хорошо! – заметил Хмельницкий.

Он объехал все войско и громко сказал казакам:

– Молодцы, пришло время отомстить за кровь отцов, братьев и детей ваших, замученных ляхами! Пришло время постоять за церковь, поруганную и попранную! Но не дерзните поднять убийственной руки на его милость короля, помазанника Божия, помните, что мы воюем не против него, а против панов. Король тоже говорил речь своему войску, умолял их загладить Пилявский позор и сражаться за свое отечество, как прилично благородным рыцарям. Не успел еще король замолкнуть, к нему поспешно подошел один из панов.

– Ваше величество, – проговорил он, задыхаясь, – татары близко!

Известие это, как молния, облетело все ряды войска, и, несмотря на присутствие короля, поднялся шум. Король должен был дать знать, чтобы замолчали.

– Кто видел татар и где? – спросил он.

– Шляхтич Бейковский! Он был послан на разведки и видел целый отряд татар.

Король немного побледнел, но тотчас же оправился обратился к канцлеру Оссолинскому.

– Пан канцлер, кого послать на разведки? – спросил он.

– Пана Гдешинского, ваше величество! – отвечал канцлер.

– Так прошу вас послать! – коротко распорядился король и поспешил в свою палатку, чтобы отдать новые приказания.

– Не угодно ли пану ротмистру тотчас же ехать на разведки! – приказал Оссолинский явившемуся к нему Гдешинскому.

У пана ротмистра вытянулось лицо.

– Зачем пану канцлеру угодно послать именно меня? – Я уже достаточно послужил на своем веку и не желаю попасть в руки татар.

– Я потому и предлагаю пану ротмистру это поручение, что знаю его опытность и умение. Пан ротмистр поедет сейчас же, не медля ни минуты, такова воля его величества короля!

– Старая лисица! – проворчал Гдешинский, уходя. – Что мне охота бродить кругом да около, никаких татар тут нет и быть не может… А если бы и были, тоже неприятно попасть на их аркан. Дали бы мне хоть отряд, а то гоняют меня одного, как собаку, – ворчал он, садясь на коня и неохотно двигаясь в путь.

– Пан Гдешинский непременно достанет языка! – крикнул ему вслед Оссолинский, высунув голову из-за полога своей палатки.

– Достану я тебе языка, дожидайся! – проворчал сквозь зубы ротмистр. – Лучше бы ты свой попридержал. Он пришпорил своего коня, выехал из лагеря, скрылся в ближайшей рощице и приостановился.

– Что я за дурак, чтобы идти опять на разведки? – рассуждал он. – Да и нет никаких татар, Бейковскому погрезилось. Этот канцлер не дал мне и позавтракать, – продолжал он, слезая с коня и отвязывая захваченную с собой сумку с провизией. Не торопясь выпил он вина из фляги, плотно закусил, прилег отдохнуть, да так и проспал до вечера.

Он вернулся в лагерь, поскакав предварительно со своим конем по лужам, чтобы иметь вид особенно забрызганного, и доложил канцлеру, что объехал пространство на три мили кругом и никаких татар не видел.

– А теперь пан канцлер прикажет накормить меня! – закончил он свой доклад.

Канцлер велел подать ему сытный ужин, а королю доложил, что переправу можно отложить до завтра, так как слухи о татарах оказались неверными. Утро следующего дня было пасмурное, дождливое. Еще задолго до рассвета в казацком лагере все закопошились. Шпионы передали, что польское войско собирается переправляться и что уже посланы передовой и тыльный отряды под начальством Корецкого и Коржицкого.