Константин Бадигин - Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)

Нет, не пришло еще время, осторожность и благоразумие взяли верх. Не простое дело вырвать изо рта у злой и сильной собаки жирную кость.

«Хорошо, что я не вступился за кейстутовичей, — размышлял Дмитрий, — драка могла обойтись для Руси очень дорого».

Когда Ягайла стал свататься к его дочери Софии, князь Дмитрий согласился. Он мыслил через замужество дочери породниться с тверским князем Михаилом, главным своим врагом, обезвредить его, а если можно, привлечь на свою сторону.

Но время шло, и сейчас тверской князь Михаил не так опасен, как был еще недавно, хоть и получил из рук хана ярлык. Дмитрий твердо стоял на ногах, невзирая на разгром Москвы. Сейчас, пожалуй, рязанский князь Олег больше всего мешал объединению русских земель. И будет мешать впредь, а сила тверского князя идет на убыль. Так с кем же выгоднее вступить в родство?

И князь Дмитрий досадовал, что послал согласие литовскому владыке.

Пение горластого петуха отвлекло его от мрачных мыслей.

— Ну и кочет, на всю Москву распелся! — с одобрением сказал он и вспомнил вдруг про боярина Романа Голицу. Он ведь в Москву сегодня ночью вернулся.

Князь нашарил на груди серебряную свистелку, дунул в нее. В дверях появился слуга.

— Пришел ли боярин Голица? — спросил князь.

— Тут боярин Роман Голица, великий князь, за дверью, в сенях стоит.

— Зови в гридню.

Дверь снова скрипнула, вошел боярин Голица в синем атласном кафтане, с рукой на перевязи и стал кланяться великому князю низко.

— Благословен буди, государь Дмитрий Иванович!

— Довольно, боярин, кланяться, подойди ближе.

Боярин Голица сделал несколько шагов, остановился на середине горницы.

— Что с рукой? — спросил князь, погладив черную бороду.

— Под Можайском с татарами рубились.

— Все дороги татары заложили! Подождите, придет время… Рассказывай, как посольство правил.

Боярин Голица: стал подробно рассказывать и о Полоцке, и новгородских делах, и как плыли на лодье по морю, и о жемайтских кунигасах. И о том, что поведал ему отец Федор. Слово в слово боярин передал беседу с великим литовским князем Ягайлой.

Два раза отзванивали часы в кремлевской церкви. Боярин Голица все рассказывал, а великий князь слушал внимательно.

— Выходит, и по сей день плохи дела литовского князя? — спросил наконец Дмитрий. Ему понравился обстоятельный рассказ боярина.

— Плохи, великий князь.

— На кого он надеется, откуда помощи ждет?

— На тебя, великий князь. Думает, если возьмет Софию Дмитриевну, дочь твою, в жены, ты ему войско пошлешь немцев воевать, а то и сам прискочишь.

— А еще на кого надежда у князя Ягайлы?

— Надеяться ему больше не на кого, великий князь.

— Мне впору самому помощи просить, — с невеселой усмешкой сказал Дмитрий. — Татарва опять грозится. И Олег Рязанский нож точит. Правильно я сказал?

Князь поднялся с места и, тяжело переступая отечными ногами в красных кожаных сапогах с голенищами, спущенными до половины толстых икр, близко подошел к боярину Голице.

Голица из учтивости отступил назад.

— Отвечай, — сказал Дмитрий и снова подошел к боярину.

— Выходит, правильно, великий князь, если ты говоришь, — пробормотал боярин Голица, продолжая отступать, но не рассчитал и стукнулся спиной о бревенчатую стену.

Московский князь расхохотался, положил ему на плечо руку и велел сесть на скамью рядом с собой.

— Немцы не дадут Ягайле на татар войска повести, — успокоившись, продолжал боярин Голица. — С другого бока Витовт с поганским жрецом и жмудскими боярами воду баламутят. И у русских князей не в чести Ягайла. Потому и дочь твою, великий князь, он сватать стал. Нас торопил, скорей-де ему жениться надо… Не много тебе, князь, прибытку от такой родни.

— Так зачем ты мне этот договор привез? — вспылил Дмитрий, ткнув крупным пальцем в пергамент.

— Разве мог я менять твое княжеское слово? — с испугом ответил боярин Голица.

— То правда, не мог, прости, боярин, — другим, спокойным голосом сказал князь.

Он взял большими мягкими руками серебряную чашу и сделал несколько глотков.

Боярин Голица, вытянув шею, ждал дальнейших слов.

— Ну что ж, боярин, — помолчав, сказал московский князь, — спасибо тебе за верную службу. Хорошо справил посольство. Федор Андреевич, — обернулся князь к боярину Кобыле, — прикажи выдать послу Голице сто рублей серебром: чай, поистратился он в дороге. И шубой со своего плеча жалую… Иди домой, боярин, соскучился небось по молодой-то жене и детишкам.

Боярин Голица поцеловал княжескую руку и с поклоном вышел из гридни.

Московский князь почувствовал боль в груди и откинулся к стене — так было легче. «Не надо пить холодный квас, — подумал он, — лекарь все время о том твердит».

На этот раз боль скоро прошла.

— Как мыслишь, Федор, — отдышавшись, сказал князь, — нужно ли мне за Ягайлу дочь свою отдавать?

— А ежели, великий князь, княжну Софию Дмитриевну не литовцу Ягайле отдать замуж, — ответил боярин Кобыла, — а Федору, сыну Олега Рязанского, и заключить вечный мир с Рязанской Украиной?

— А как же сговор? А посольство мое? Ягайла за бесчестье сие сочтет, а меня за лжеца.

— Если русская земля в опасности, — негромко сказал боярин Кобыла, — что тебе чужое бесчестье, великий князь? С Олегом Рязанским ты свои силы удвоишь, а поможет бог, то и другие русские земли под свою руку приведешь.

— А русские земли под Литвой, ты забыл о них, боярин? — горячо сказал Дмитрий. — Киевское княжество. Черниговское. А Полоцк, а другие земли? И Смоленску тяжко: того гляди, Литва его проглотит.

— Не время, великий князь, мыслить про то, — смотря в глаза князю, ответил боярин. — Пока татары в Москве, о Киеве говорить рано. Тохтамышу ты не малую платишь дань, а без денег меча не поднять. Прежде Рязанскую Украину, Тверь и Нижний Новгород надо в одни руки взять. Вспомни, князь, во Владимире татарский посол Адаш сидит… С немцами воевать не пришло время. А принять под свою руку князя Ягайлу — это и есть война с немцами, а то и с ляхами. Ты найдешь неверного друга в литовском князе и сильного врага — немецких рыцарей.

Великий князь был рад слышать от своего боярина такие речи. «Приспеет время, — думал Дмитрий, — помочь и тем русским землям, что под литовцами и под ляхами». Чем больше он размышлял, тем больше убеждался: не с руки родниться с литовцем Ягайлой.

— Ты прав, боярин, — твердо сказал великий князь. — По зимней дороге послы в Литву отказ отвезут. А княжне Софии быть за Федором Рязанским. И всем боярам сие скажи, пусть вести до Ягайлова уха раньше моих послов дойдут…

В Кремле плотники ставили новый княжеский терем. За стеной гридни стучали топоры, раздавались голоса. Московский князь ничего не видел и не слышал. «Чего можно ждать от хана Тохтамыша и от литовского князя Ягайлы?»— снова и снова приходило ему в голову. Как поведет себя великий магистр немецкого ордена? Кто будет королем Польши? С кем ему, московскому князю, придется скрестить мечи за русскую землю, с кем вести дружбу?